Поиграем? - стр. 24
“Бред или попробуй? – вертелось в голове у Кэри. – Бред? Или…”
Они с мужем тоже испробовали практически все возможные способы, чтобы поставить на ноги неизлечимо больную дочь или хотя бы облегчить боли, которые отпускали даже не на дни, а на часы после приема сильнодействующих обезболивающих, которые не меньше разрушали тело бедной девочки. Они вместе работали в одной из крупнейших фармацевтических корпораций, причем не отсиживались в администрации, а сражались на передовой, лично участвуяю в экспериментах. Они готовы на все. Даже на преступление…
– Где этот чертов телефон?! Филл! Иду! – Кэри нашла телефон, дрожащими пальцами набрала несколько строк. “Ну, давай же, давай!”.
Уже не заботили стертые ноги, не злила необходимость идти “плясать” перед новыми инвесторами. Весь мир растворился в одном слове: “Попробуй”.
***
В свете свечей стены со свисающими поблекшими обоями казались покрытыми отслаивающейся синюшной кожей мертвеца. За окном таращилась в черное небо непроглядная тьма, не видно ни луны, ни звезд, хотя еще вчера ночью двор озарял колючий белый свет. Будет дождь.
Мартин Ньюман сидел за деревянным, грубо сколоченным столом, прогоревшим там, куда падали своевольные горящие спички, выворачиваясь из чуть дрожащих пальцев. Перед ним лежала обыкновенная школьная тетрадь, разлинованная едва заметными при таком освещении голубыми полосами, и перьевая ручка. Давно пора начать пользоваться компьютером, но… Он мог позволить себе удовольствие заниматься любимым делом так, как считал нужным.
Но сегодня он не испытывал никакого удовольствия, потому что не получалось сосредоточиться и начать даже первые несколько строк.
Все не то. Пустые, лживые истории, тысячи раз пересказанные, не вдохновляли. Не вдохновляло даже это место, где он позволял себе побыть в полном одиночестве и – самое главное – вспомнить прошлое.
Оно не отпускало. Иногда давило, пригибало к земле, иногда подталкивало вперед. Говорят, что великие творения рождаются из настоящих чувств, из реальных травм, которые приходится проживать, пожалуй, каждому. Только не каждый способен превратить до отвращения грязный кусок жизни, личной истории во что-то по-настоящему прекрасное.
У Мартина получалось. До этого – получалось.
Зарычав от бессилия, он оттолкнул тетрадь на край стола, и ручка покатилась, легко бренча, упала на пол и закатилась к стене. Мартин откинулся на спинку стула, запрокинул назад голову и прикрыл глаза.
Время шло, но в голове вертелись лишь затертые до дыр сюжеты. Он читал их сотни – тысячи – раз, благо имел постоянный доступ к приличной коллекции книг городской библиотеки, за которыми сам охотился и вполне успешно. Хотелось чего-то нового – необычного! – того, что захватит и душу, и тело. Что пробудит настоящий интерес, прежде всего, его самого. Иначе как по-другому донести до читателя то, что рвется наружу изнутри, из самого центра, потаенных глубин подсознания, в которые одному и заглядывать страшно. Но рядом с ним всегда оказывались тысячи – миллионы – лиц читателей. Они ждали, в волнении и предвкушении. Тянули к нему руки, пытались вырвать себе часть души и зачитать до дыр, как самый лучший в мире роман.