Похождения Стахия - стр. 4

– А почему в амбаре? – сонно полюбопытствовала Гликерия.

– Да чтобы за кормом далеко не ходить, расчетливые они люди, сведы. А может, тебе акилининого петуха изловить, – предложил волонтер после некоторого раздумья.

– Попробуй только!

– А так, с лица, ты красавица, – продолжал он, мысленно согласившись, что петуха ловить не след, – чисто царица, Анна Иоанновна.

– Ну уж! – возмутилась Гликерия, стряхнула сонливость. – Ее Императорское Величество – уродина, рябая.

– Да господи-боже мой! – загорячился волонтер. – Под белилами да румянами рябин нисколько не видать. Красавица она, говорю! И тела вдосталь – из фижм стан сочным стеблем тюльпана поднимается.

Гликерия засмеялась недоверчиво и запоздало огляделась – не услышал бы кто: за обсуждение Ее Императорского Величества и на каторгу можно было угодить.

– Да что говорить с тобой, не видала ты тюльпана! – оскорбился волонтер. – Ввечеру расскажу о нем и, может, луковицу покажу, коли мыши не сгрызли. Завалялась где-то.

– Все ты врешь! Рассказы твои – дребеденьки одни! – отрезала Гликерия. Вскочила. – Про Бригиттку наврал…

– Биргиттку.

– Какая разница! Про императрицу врешь и не боишься.

– Не вру, сладкая. Как тебя видел. Не раз помогал фижмы в карету протискивать.

Последний довод почему-то смягчил Гликерию. Она по-домашнему, миролюбиво, почесалась, сказала с завистью:

– У боярыни Воейковой под фижмами ловушки против блох. Такие малюсенькие, из камня…

– Из парцелина.

– Вот мне бы такие – не таскала бы эти снопы под рубахой! – Она вытащила из-за пазухи пучок травы. Швырнула под ноги.

– А разве она не для приворота? – изумился волонтер.

– Для всего! – гневно выкрикнула Гликерия и пошагала к лазу в плетне. – Мне корову доить пора. Попугаев воеводиных кормить – навязались на мою голову.

– Подожди! – Волонтер бросился за ней, попытался остановить. – Про парцелин расскажу, два слова всего. Как ловушки делать…

– Вечером девкам расскажешь! – Гликерия вырвалась, побежала по проулку.

Занималась заря. В малиннике Акилины завозились птицы, застрекотала сорока, в диких зарослях на задворках ей отозвалась другая, поднялись с гнездовий вороны. Птичий гомон покатил по Боркам.

Волонтер повернул назад. Подхватил на тропинке пучок любистка, на крыльце – тулуп. Вошел в избу досыпать. Только задремал – в полный голос прогорланил Акилинин петух. Она вывела его во двор на веревочке.

Волонтер стоял в будке у Московской заставы. Сюда определяли будочников порасторопнее, обликом поприятнее. «Вы открываете лицо города», – внушал полицмейстер.