Похождения Египетского бога - стр. 17
– Ну и молчи, Вира, – прорычал гном с саженным разворотом плеч. – Молчи-молчи. Ноги только раздвинь и молчи, если вытерпишь.
– Ого, какая уверенность в своем хвостике, Каздан, – громко засмеялась гномиха. – Или так сильно приспичило? В Городе-под-Горой ты был скромнее.
Гном набрал в грудь воздуха. Видимо, собирается реабилитироваться, красивое словцо ищет, сейчас будет пытаться выдавливать грубым ртом слог поэта. Только я видел по еле тлеющей рубиновой короне-ауры над головой Виры, не светит ему бурная ночка сегодня. Обломают коротышку.
– Я давно не мог найти место и время, чтобы…
– Так найди место и время, – оборвала гномиха. – Не на грязном полу же мне под тебя ложится. Не в тюремной толкотне. Или ты надеешься в процессе свой вялый хвостик подменить стержнем друга? А потом хвастать передо мной, какой кобель? Гора даст, в каше не замечу?
– Ах ты, – Каздан схватил ее за руку и выдал вместо лиричного признания: – Шлюха надгорная! Да я тебя сейчас распластаю на этой решете, вколочу по самое горло.
Лицо Виры сморщилось, волосатая пятерня сдавила ее запястье намертво. Я уже собрался разнять детишек, тоже наверно двухсотлетних, когда Вира сказала:
– Да, конечно, милый, – проворковала она сквозь стиснутые зубы. – Давай. Обрадуй меня. Я буду в восторге, когда мои братья положат тебя на наковальню и что-то сделают с твоими ногами. Они ведь ищут меня, ты их знаешь.
Кадзан отшатнулся от гномихи, тяжелый кулак разжался. Вира потерла руку.
– Уже передумал? Больше не хочешь пощекотать меня своим хвостиком? – она оттянула вниз широкий ворот мешка-платья. Наружу вывалился белый шар груди. – А?
Схватив белую мякоть, Вира наклонилась и клюнула соском гнома в живот только затем, чтобы посмотреть, как он отпрянет. У покрасневшего Каздана вдруг появились дела в противоположном углу телеги. Вслед ему летел злой смех гномихи.
– Разве помять мои титьки не стоят каких-то ног?
Срочно ретируясь, Каздан задел плечом гнома. Того самого векового «мальца», что меня пинал.
– Куда прешь? – заорал багровый Каздан и вмазал бородачу в широкий нос. Тот осел на пол, темная струя потекла по усам. Затем побитый отполз к решетке. Остальные отводили глаза в стороны, попрятали носы, пока их тоже не расшибли.
Холодало, я, и правда, подзамерз. Но пока не одевался, сидел на веревках и выжидал. Глаза не отрывались от ауры влечения Виры. Зубцы короны едва горели, на какого бородача гномиха ни смотрела, рубин над ее головой испускал только бледно-розовый свет. Какие же парни в твоем вкусе, малышка?
Пленники по одному засыпали, храпя как паровозы. Только «малец» у решетки хлюпал все еще кровоточащим носом, пытаясь заткнуть ноздри пальцем. А потом гнома начало рвать.