Похождения Египетского бога - стр. 10
– Благодарю. Как зовут тебя, милая? – спросил я насытившись. Девица пригнула кроличьи ушки и улыбнулась так смущенно, так робко, что у меня засвербело в паху.
– Дрося, – и зачем-то добавила. – Матушка меня зовет Дрося-Кося.
Она хлопала большими глазами, как дитя. А тело ее принадлежало развитой и спелой женщине.
Я ощутил бурный прилив крови в область малого таза. Буду просто смотреть, и меня там разорвет пополам. Сочетание пушистой милоты с массивным, как броня танка, бюстом возбудит даже полного «эмоционального борова». Что уж говорить о Бесстыдном боге.
Дрося меж тем говорила, задумчиво глядя на дымчатый горизонт.
– Вот гуляла по лугу в последний раз девицей. Завтра батюшка выдает замуж. За Гробша выдает, – девушка-кролик вдруг всхлипнула. – За толстого ленивого Гробша.
Всхлипы продолжились. Слезы текли из глаз-озер по лицу, скатывались с круглого, как персик, подбородка на шею и ниже. Намокла и блестела ложбинка между тяжелыми грудями.
– Ну-ну, – я вытер пальцами загорелые щеки девушки, слегка тронул ладонью мех на ушках – для проверки реакции. И не зря, чуяло ж мое сердце! Взгляд Дроси мигом прояснился, озорные огоньки-желания загорелись в глубине черных зрачков. Неслабая эрогенная зона спрятана в этих двух клочках меха.
– Ты не толстый, – сказала Дрося, глубоко дыша. Грудь ее вздымалась, как отроги пробуждающегося вулкана. – И руки у тебя чистые, не потные. А у Гробша потнющие, сальные, жирные руки. Он весь-целиком лоснится от жира!
Последние слова она почти выкрикнула, звонкое эхо раздалось до самой опушки. Девушка пылала ненавистью, а от ненависти до любви, как известно, один муравьиный шаг. Это был идеальный момент для соблазнения.
Я встал на колени, терпя впившееся в колени сено. Обнял расстроенную девочку, чуть погладил ушки. С кроличьей частью я был осторожен, как сапер с бомбой. Похоже, дело тут обстояло как с клитором: поторопишься, переборщишь с касаниями, надавишь сильнее – и только раздражишь горячее юное тело. Потом будет вспоминать, как этого Гробша: «у него грубые, наждачные, чумазые руки. Он весь-целиком черный как сажа!» Толстоватый парень явно по-крупному накосячил в постели. А назвав себя девицей, Дрося преувеличила. Девственницы не гладят фаллосы незнакомых спящих в сене мужиков. Если они не гурии из исламского рая, конечно.
Касаясь щекой моего соска, Дрося взглянула на меня снизу-вверх.
– Так ты не ответил! Кто ты? – спросила она, борясь с возбуждением. – И почему один и голый?
Я улыбнулся Дросе и ее суетливым мыслям.
Все люди, пусть даже у них растут кроличьи уши, как стеклышки – просты и прозрачны.