Поход на полночь. Александр Невский - стр. 41
Александр глянул на дружинника, на гору вонючих потрохов с желваками синих кишок, и закрыв рот ладонью, отбежал в кусты. Там его согнула рвота.
– Вона… Вона! – приговаривал, умывая его, бледного и обмякшего, тиун Яким. – Чего сомлел-ти! Чай не младенец! Пора, княжич, себя в руках держать! Че ты как девка!
Возвращаясь в город, охотники весело переговаривались, смеялись, всадники, ехавшие стремя в стремя, обнявшись, горланили песню. Брат Федор ехал рядом с отцом, о чем-то с ним оживленно разговаривая. А он – Александр, едва держался в седле, его мутило, голова кружилась, и тошнота подступала к горлу.
В истопленной по случаю охоты бане он париться не стал, а только облился горячей и ледяной водой, отерся холстиной да и побрел к себе в опочивальню, рухнул на постель. Душил стыд, что он оплошал, и что охота, про которую он столько слышал и так ее ждал, оказалась совсем не такой, о чем мечталось, а главное, что он, по всему выходит, для потехи этой княжеской не гож… И стоял в ушах, резал душу детский заячий крик…
Как пришла, мать он и не слышал – неверно чуть забылся сном. Когда открыл глаза, она сидела рядом и гладила его по голове теплой ласковой ладонью.
– Мама! – выговорил он, припадая к материнской руке губами, и заплакал.
Мать обхватила его голову, прижала к своему большому животу (сколько помнил мать Александр, она всегда была в тягостях – всегда носила во чреве новое дитя).
– Мама! – говорил он, всхлипывая, – Негожий я к охоте. И князь я стану никудышный…
– Ну что ты, что ты… – утешала его мать. – Не печаль сердечко. Откудова тебе знать стать, каков ты во князья будешь…Ты молись, да на Господа уповай. Он поможет и приставит к службе твоей. На Господа уповай, ему всем сердцем служи, а уж Он твою жизнь управит…
– Мама… Я зайца убил, а он как дитё кричал! За что я его убил! Что он мне соделал! А я его убил!
– Да полно, детушка! Полно сокрушаться.
– Я ведь в него и не целил совсем, так – будто под руку кто подтолкнул…
– Вот ведь оно как… – целуя его и укачивая как младенца, говорила мать, – А спомни, как батюшка в церкви читает: когда Христос расслабленного-то исцелил, что от рождения недвижимый сорок лет лежал. А ученики-то и спрашивают Христа, каких ради грех он от рождения страдал? А Христос-то и ответил – может, для того, чтобы я явил на нем чудо. Может, и зайца-то этого ты стрелил, чтобы понятие в тебе было – убивать-то хоть на охоте, хоть зверя какого – непросто. А для забавы – грех! Он хоть и заяц, а и в нем дыхание Божье!
– А вот Федор то нынче как! А я…
– Ну, так Федор тебя старше. Он не сегодня – завтра вьюнош…