Поход на полночь. Александр Невский - стр. 23

Еще скотина со страху мычала, и собаки метались по улицам, и народ, как безумный сделался, – вспоминал Александр, – тогда же митрополит возгласил со слезами:

– Быть бедам! Не минует семилетие – быть бедам великим!

Помнится, отец тогда еще спросил:

– Отчего, владыка, семилетьями счисляешь?

– Ай, не помнишь, княже, что семь лет назад было?

– Как не помнить! Мунгалы, не то таурмены зовомые, Русь с половцами на Калке побили, да князей подавили помостом пиршественным. Грехи… – вздохнул отец.

– Думаешь, прошло и миновалось? И не воротятся мунгалы сии?

– Помилуй, Господи!…

– Думаешь и пришли незнамо откуда, и сгинули неведомо куда?

– И то!.. Как в преисподнюю.

– Вот хоть бы и в преисподнюю! Так ведь теперь-то оттудова к нам им дорога знаема!

– Так что, владыко, располагаешь – обратно явятся?

– Они ли, иная ли казнь, а воздаяние будет! Аль не помнишь знамения по всей Руси и в то лето? Погром на Калке 30 мая содеялся, перед тем знамения были, а знамения нонешние, с теми схожие, стало быть, не о Калке, но о грядущих бедах! Ждите конца веков! Скоро уже! Всё к тому!

2.

Свеча перед новгородским князем Александром истаяла, загасла и украсилась тонкой струйкой дыма. Но он не заметил, что уже светало, и около тусклого оконца, подле коего он сидел, света теперь стало достаточно.

– Господь, по милосердию своему, все ждал, что народ опомнится, что предстатели за народ свой перед Господом – князья да владыки земные – покаются, и по раскаянию их Господь отведет казнь… Да вот не раскаялись, и не миновал гнев Господень Русь!

Александр помнил тогдашний страх, после знамений, что будто пригнул всех к земле. Все ждали конца света. Ждали, но ничего не желали изменить в жизни своей.

Однако раньше еще этого всеобщего страха от непонятных знамений пришел иной, его, Александра сына Ярославлева князя, страх! Страх от людей, от их бессмысленной и неистовой злобы.

Впервые они с братом Федором были оставлены отцом в Новгороде, когда ему едва минуло пять лет, а Федору, брату старшему, шел седьмой годок. Не княжить, конечно, но княжеский престол в Новгороде занимать, дабы всем ясно было – Новгород подвластен Переяславскому князю Ярославу, его же сыновья в Новгороде и оставлены!

Первые-то три года – еще ничего. Даже с горок на санках катались, не все же было деревянным мечом, а вскоре и тяжелым кованым, учиться махать да с толмачами, по-русски едва разумевшими, чужие языки запоминать, с иными наставниками за учением книжным сидеть, да стоять в храме длинные службы. Было порой время и на недолгие игры да потехи.

А уж как по Ильмень-озеру в стругах катались! И на веслах, коеми гребли дюжие гридни, и вовсе налегке – под парусом! И рыбу ловили неводом или накидными сетями! А пуще того нравилось Александру с удочкой сидеть. Особливо по осени, когда комары не донимают.