Поход Мертвеца - стр. 22
– Тебе, я смотрю, все балаган, даже здесь, в скиту, и то находишь время и место поглумиться над всеми.
– Потом вчитался в писания получше, и забросил их напрочь. Везде одно; я уж и пророков читал казненных, и учеников их, да что… одно. И тебя вот напоследок. Знаешь, Пифарь, нет ничего нового, кроме имен и названий. Ты хоть бы перед тем, как свои откровения сообщать, в столицу съездил, чай не край света, в библиотеку ордена зашел, тоже бесплатно. Крови вы все много жаждете, да проклятьями сыплете без перерыва. Так подумать, были б ваши боги живы, и людей не осталось, всех извели начисто.
Пифарь не выдержал, выскочил во двор, взлетел в седло.
– И давно у тебя отторжение прошло? – спросил Мертвец. Ремета улыбнулся, легко, спокойно.
– А как услышал о новом пророке, вещающем о боге-отце, так на душе и полегчало. Мы ж с ним ровесники, месяц в месяц родились. Считай, бог-отец над нами опыты ставил. Все по науке, сперва одного вбросил, другого оставил для сравнения, потом наоборот. Я еще хотел в Суходол ехать, да вижу, сам пророк сюда движется. На другой берег Одраты переехал, послушал. Пожалел, что не взял столицу. Старые боги многим приелись, потому и бузить народ начал. Ты бы нового насадил, и храмовникам выгода, и народу проще мозги полоскать – куда вы от единого сбежите, второго нет.
Меж тем в бор пробралось восставшее солнце, лучи его мягко просвечивали сквозь бесчисленные иглы, окрашивая мореные венцы избы зеленоватыми бликами.
– Монахи к тому времени умаялись со мной. Доходов я им больше не приносил, а расходы оказались серьезными. Вот и решили вернуться в орден в Кижич, вынесли из стен все ценное, один я остался. С той поры и живу, вроде и далеко и близко. И вот гостей репой потчую со своего огорода. – Наемник хотел дать ему денег, тот покачал головой. – Нет, незачем. У меня просьба к тебе будет. Мертвец, помолись за меня. Нет, не в храме, просто помолись, и тебе и мне полегче станет. Все равно без веры человек не живет на этом свете, а ты все еще лямку тут тянешь.
– Злой ты, Ремета, злой, – снова улыбнувшись левым уголком губ или скривившись, будто от боли, произнес наемник. – Все равно злой.
– Один я, вот и злой, – усмехнулся скитник. – Как бы кто остаться согласился.
– А ты просишь?
– А о таком надобно? – Пифарь недовольно ткнул наемника в бок, тот попрощался да пришпорил лошадь, поспешая выбраться на тракт. Ремета еще долго стоял подле дома, махая им на прощание, и только потом, когда путники скрылись, ушел в дом, разбирать железо.
Ехали долго, наемник чувствовал, как рвется из Пифаря накопленное, как жаждет поговорить, но только погонял и погонял лошадь, пока совсем не замучил. Таверну они проехали, не остановившись, норовя поскорее преодолеть темный, холодный бор. Остановились, лишь когда солнце стало клониться к закату, и то потому, что уж очень устала их животина и требовала хоть недолгой, но передышки.