Похитители бриллиантов - стр. 70
Путники, уже почти агонизировавшие, пили жадно, хотя проводник экономно отмерил каждому совсем небольшую порцию. Вернувшись к жизни, они едва были способны пробормотать слова благодарности и тотчас заснули тяжелым сном.
Не прошло и часа, как этот целительный сон был прерван пронзительными криками. Две женщины склонились над ребенком, который кричал, показывая ногу.
– Что случилось? – спросил Александр.
Одна из женщин, как раз та самая, которая дала им пить, смотрела на бедного малыша, и глаза ее наполнились слезами.
– Он укушен, – наконец с трудом выговорила женщина.
Затем она взяла ребенка на руки и, страстно его целуя, подала европейцу.
У малыша уже опухла ножка, и на месте укуса, на светло-коричневой коже, образовалось серое пятно. Две капельки крови, как два рубина, просочились из двух маленьких ранок.
– Это змея пикаколу, – с грустью пробормотал Зуга. – Сам Дауд не знал средства против этого укуса. Женщина, твой ребенок умрет.
В это время из одного шалаша вышел старик. Он холодно осмотрел рану и, покачивая головой, подтвердил:
– Пикаколу…
Ничего больше он не сказал и лишь молча следил за быстрым действием яда. Нога у ребенка распухала и распухала, и бледноватое пятно подымалось к бедру.
Мать сидела на земле. Она молча плакала крупными слезами и судорожно прижимала к себе малыша, который издавал душераздирающие крики.
– Ты уверен, что умрет? – спросил у проводника Александр.
– Через полчаса. Против укуса пикаколу средств нет.
– Клянусь, эта несчастная женщина заслужила нашу благодарность. Я попробую заплатить ей долг. Альбер, – обратился он к своему другу, – у нас нет никаких прижиганий, и, похоже, нет даже жаровни с углями. Высыпь мне порох из одного патрона. А ты, Зуга, скажи женщине, что я попытаюсь вырвать ребенка из лап смерти, но ему будет больно.
Мать отдала малыша беспрекословно и устремила на белого человека взгляд, полный нежности и доверия.
Из своего дорожного прибора Александр достал ланцет, сделал на месте укуса два крестообразных надреза, раздвинул края и нажал, чтобы выжать кровь, которая все не вытекала.
Затем после секундного колебания он взглянул на скорбящую мать, увидел жаркую мольбу в ее глазах, полных слез, и посмотрел на ребенка, которого сотрясала страшная судорога.
Альбер как будто угадал, что переживает его друг, и у него сжалось сердце. Он побледнел, но не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить сопряженную со смертельным риском безумную попытку Александра.
Превозмогая страх, Александр прильнул ртом к одной из ранок и стал отсасывать кровь, время от времени сплевывая покрасневшую слюну.