Похититель трупов - стр. 29
Первым нарушил молчание сухощавый человек со шрамом на губе.
– Нигде нет… – произнес он со вздохом разочарования. – Да что же: ведь у них был в распоряжении целый день.
– Они не подозревают, что мы преследуем их по горячим следам, – сказал маленький человек на белой лошади.
– Но ей-то уж следовало бы это знать, – промолвил предводитель с горечью, как будто говоря с самим собою.
– Они не могут уйти далеко – у них всего один мул. И весь сегодняшний день у девушки шла кровь из ноги…
Глаза всадника с серебряной уздечкой сверкнули гневом.
– Вы думаете, я этого не заметил? – огрызнулся он.
– Сказать это все-таки нелишне, – прошептал маленький человек про себя.
Сухощавый всадник со шрамом на губе безучастно таращил глаза и говорил:
– Они едва ли успели перейти долину, и, если мы будем ехать…
Он кинул взгляд на белую лошадь и замолчал.
– Чтоб черт побрал всех белых лошадей! – произнес всадник с серебряной уздечкой и повернулся, взглянул на белую лошадь.
Маленький человек, глядя куда-то между меланхолических ушей своей лошади, проговорил:
– Я сделал все, что мог.
А двое других снова некоторое время пристально смотрели в долину. Сухощавый провел по губе верхней частью кисти руки.
– Двинемся! – внезапно воскликнул человек с серебряной уздечкой; маленький всадник дернул за повод, за ним другие, и мелкая дробь лошадиных копыт посыпалась по примятой траве – кавалькада снова поскакала по следам беглецов.
Они осторожно пробирались вдоль длинного откоса и, наконец, миновав заросли кустов с сухими рогатыми ветками странной формы, попали в долину. Следы тут становились едва приметными: почва была сухая, бесплодная; только и была здесь опаленная мертвая трава, лежавшая по земле. И все-таки, прижавшись к шеям лошадей, напряженно вглядываясь, то и дело останавливаясь, эти белые всадники не теряли следа беглецов.
Попадались вытоптанные места, погнутые и сломанные былинки жесткой травы и опять как будто намеки на след ноги. Однажды предводитель заметил темное пятно крови там, где шла девушка-метиска. И при этом он шепотом назвал ее безумной.
Сухощавый всадник держался ближе к предводителю, а маленький, словно во сне, скакал на белой лошади позади. Так они молча ехали гуськом; всадник с серебряной уздечкой указывал путь. Спустя немного времени маленькому всаднику на белой лошади уже казалось, что во всем мире – полная тишина. Он очнулся от забытья. Если не считать позвякивания копыт и сбруи, вся огромная долина как будто охраняла эту задумчивую тишину живописной картины.
Перед ним ехали двое, внимательно нагибаясь влево и невозмутимо покачиваясь в такт шагу лошадей. Тени их, как молчаливые, причудливо-заостренные и бесшумные спутники, шли перед ними, а ближе был его собственный сухой, скорченный контур. Он посмотрел вокруг. Что это такое? И вспомнил, что ведь здесь, в ущелье, должно быть эхо – и кроме того, непрерывный аккомпанемент увертливых голышей. Но что же еще? Нет: ни единого дуновения. Огромная безмолвная равнина, однообразная полуденная дрема. И лазурь – открытая и ясная, если не считать тумана, темным покрывалом висевшего в верхней части долины.