Похищенная, или Красавица для Чудовища - стр. 61
— Нет? — Лицо наследника исказилось усмешкой. — Так я и думал… Ну тогда пойдём. От наглядных уроков толку больше, чем от скучной теории.
Мишель даже пискнуть не успела, как её рука оказалась в плену горячих пальцев. Дёрнулась, мечтая вырваться из цепкого захвата, но Гален лишь сильнее сжал узкую ладошку и потащил девушку по коридору. Толкнув плечом дверь, через просторную прачечную, в которой в огромных котлах кипятилась одежда слуг, домашних и занятых на полевых работах, повёл пленницу дальше. У Мишель глаза заслезились от удушливого пара; от него на коже оседала влага и в носу зудело от едкого запаха мыла.
Катрина и Аэлин не последовали за братом, предпочтя публичному наказанию трапезу в тишине и спокойствии.
Внутренний двор встречал хозяина поместья тревожным гулом голосов. Возле выбеленных извёсткой стен ютились грубо сколоченные скамьи. Обычно здесь отдыхала в перерывах между работой домашняя прислуга. Днём, если появлялась свободная минута, они рассаживались на скамьях, радуясь наступлению тёплых погожих деньков и жмурясь от яркого южного солнца. Вечерами, наоборот, наслаждались прохладой, подставляя лица прикосновениям шального весеннего ветра. Сейчас на лавках не было свободного места. Слугам было велено явиться во внутренний двор, для, как любил повторять управляющий Бартел, назидания и напоминания. Напоминания о том, что наказать могут каждого, за любую провинность, в любой момент.
Молчаливые, понурые, рабы сидели, прижимаясь плечами друг к другу, и их потухшие взгляды были обращены на высившиеся в центре двора деревянные столбы.
Мишель до боли закусила губу, силясь подавить готовый прорваться наружу крик. Её несчастных камеристок уже успели вывести и привязать к этим жутким столбам, стянув задранные над головами запястья верёвками. Обе девушки были низкорослыми и едва доставали до земли, неуклюже переминаясь на кончиках пальцев. Шена и Анвира негромко стонали, и в этих стонах Мишель слышались мольбы о пощаде. Невнятные звуки, что соскальзывали с искусанных губ, разрывали сердце девушки на части.
У них в Лафлёре один такой столб тоже имелся, с проржавевшими браслетами, которыми провинившимся фиксировали руки. Вот только столб этот уже давно превратился в коновязь, а о его изначальном предназначении все благополучно забыли.
Хозяева Лафлёра были добры к слугам, и те отвечали им взаимностью. Флоранс, быть может, была бы рада время от времени использовать столб по назначению, но отец не позволял ей распускать руки. Ворчание же Мишель, её пустые угрозы в адрес не всегда прилежных рабов и вовсе не воспринимали всерьёз. Все знали, что пусть у средней Беланже и буйный нрав и голова горячая, но сердце доброе. Мишель первой посылала за доктором, мистером О’Доннеллом, в Нью-Фэйтон, если кто-нибудь из слуг заболевал или получал увечья. А иной раз и сама могла помчаться в город как угорелая, потому что, как часто говорила, не доверяла «этим ленивым улиткам, которые до ночи будут непонятно где шляться».