Похищенная, или Красавица для Чудовища - стр. 46
— Ты должен избавиться от неё!
— Я сказал — нет!
Гален чуть ли не рычал, Катрина уже почти визжала.
— Сумасшедший! Ты должен жениться на Флоранс! Должен! Я не хочу умирать! Неужели ты пожертвуешь мной и Аэлин ради сиюминутной слабости?!
Мишель задержала дыхание, а в следующее мгновение почувствовала, как земля уходит из-под ног, и сердце, не выдержав острой, испепеляющей боли, останавливается.
Короткая, едва различимая усмешка и фраза, приговором прозвучавшая для неё:
— Конечно, нет. Поиграюсь, а когда надоест, отправлю обратно. Ты же знаешь меня, сестрёнка. Семья превыше всего.
10. Глава 10
Мишель стояла, забыв, как дышать, и не могла заставить себя сдвинуться с места. В голове противно шумело, мысли путались. А сердце, замерев на какую-то долю секунды, вдруг снова пустилось вскачь.
Когда она услышала гневное:
— Отец прибьёт тебя!
Дробь каблуков, заглушаемая ворсом ковра: отчитав брата, мисс Донеган спешила покинуть библиотеку. Мишель и сама не поняла, как сумела сбросить оцепенение. А следом и туфельки, чтобы производить как можно меньше шума. Птицей взлетев по лестнице, добежала до конца коридора и, только оказавшись в гостевой комнате, дала волю слезам. Глаза затянула туманная пелена, и в голове клубилось нечто подобное. Мишель чувствовала, как вокруг неё и в ней сгущается тьма, поглощая то яркое, пламенное чувство, которым она жила последние месяцы.
Всего несколько минут назад она была счастлива. И пусть это счастье омрачалось тревогой за собственную репутацию, то, что Мишель испытывала сейчас, ни в какое сравнение не шло с прежними переживаниями. Девушке казалось, что в груди у неё поселился маленький злобный человечек с крошечным, но оттого не менее острым копьём, которым он снова и снова колол ей сердце, и эта боль сводила с ума.
Хотелось кричать, но даже будучи в состоянии, близком к истерике, Мишель понимала, что не может себе этого позволить. Не здесь и не сейчас. Потом, когда окажется дома, вволю наревётся на груди у матери, согреется в её тёплых, нежных руках. А сейчас единственное, что она могла себе позволить — это броситься на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, беззвучно рыдать.
Спустя час или, может, два, когда слёз больше не осталось, Мишель заставила себя подняться. Мозг, пытаясь справиться с горьким разочарованием, хоть как-то притушить боль, подсовывал назойливую мысль: может, Гален солгал Катрине? Солгал, лишь бы отделаться от этой липучки.
И тут же на смену столь обнадёживающему предположению, проливавшему бальзам на истерзанную душу, приходило другое. Болезненное, но, увы, более правдоподобное: приворот разжёг в нём похоть и страсть, а любви в сердце Галена Донегана отродясь не было.