Похищение Муссолини - стр. 63

– Но я помню об этом, мистер О’Коннел, – попыталась высказать свое крайнее удивление служанка. Несмотря на свои шестьдесят пять, она сохранила чудесную память и не любила, когда тридцатипятилетний хозяин позволял себе усомниться в этом.

Повернувшись к окну, полковник замер. По дорожке, ведущей от заранее открытых им ворот, шли трое. Еще один остался между воротами и черным лимузином.

– Извините, миссис Морлей. Внизу гости, – обогнал он служанку уже в коридоре.

Спустившись на первый этаж, полковник успел встретить гостя в прихожей и был удивлен, что тот вошел один, оставив своих спутников на улице.

– Я – Уинстон Черчилль, – проговорил вошедший и, сняв шляпу, положил ее вместе с довольно большой тростью на стоящий у двери комод. – Простите за опоздание. Мы будем беседовать здесь? У меня не более двадцати минут.

– Полковник военной разведки…

– Знаю, – прервал его премьер-министр. – Фотограф постарался на славу. Большего сходства представить себе невозможно.

Полковник на мгновение замер. Он не мог понять, о какой фотографии идет речь. Но потом вспомнил, что имеет дело с премьер-министром и главой крупнейшей партии, возможности которого значительно шире, чем он мог себе представить.

Увидев, как грузно шагает этот толстяк, поднимаясь на второй этаж, О’Коннел пожалел, что накрыл стол там, а не в маленькой гостиной на первом. Еще больше он был разочарован, когда, осмотрев довольно роскошно сервированный стол, Черчилль неопределенно хмыкнул и, обойдя его, прошел в соседнюю комнату, где сразу же уселся в одно из двух глубоких кресел, стоящих у камина.

Он вел себя столь спокойно и уверенно, словно бывал здесь множество раз. Условностей этикета для него попросту не существовало. А ведь сэр Уинстон Черчилль слыл воспитаннейшим человеком.

– Вы хотели сообщить нечто важное и секретное, не так ли, полковник?

– Я вынужден был обратиться к вам, сэр. К этому меня обязывал служебный долг. – Полковник уже понял, что приглашать Черчилля к столу бессмысленно. – С вашего позволения, – присел он в кресло.

Черчилль, не обращая на него внимания, прикуривал сигару. И снова полковника поразило, насколько свободно и непринужденно, попирая законы света, вел себя этот человек. В то время как сам он чувствовал себя крайне стесненным. О’Коннел впервые встречался с государственным деятелем столь высокого ранга, которого знает весь мир, да к тому же не был уверен, что то, что он собирается сообщить, действительно важно для него.

– Итак, – напомнил о себе Черчилль.

– Я только вчера вечером прибыл из Италии. Я и мои люди занимались… Простите, сэр. Надеюсь, я могу говорить со всей откровенностью, не опасаясь, что что-либо из сказанного мною будет истолковано как разглашение военной и государственной тайны?