Погребенные. Легенда о Маат - стр. 31

Жили Ахмет и Фирузе небогато, но и не бедствовали. Каждую неделю глава семьи уезжал на выходной рынок, где продавал ковры, а возвращался с забитой продуктами машиной. Первое время мне было совсем неудобно, но потом Вивиан и Дориан дали им деньги. Проедать их бюджет было не так неловко, как скромный доход добрых людей.

– Нехех, – этими словами Фирузе заканчивала молитву и каждый раз плакала, приговаривая, что это слёзы счастья. Я же покрывалась по́том и краснела от смущения, ощущая на себе взгляды всех собравшихся.

Запихнув в рот кусок сыра, я смотрела новости по телевизору, пока остальные негромко переговаривались о солнечных плитах, воде и о том, что Дориан хотел съездить в город.

– Маат, – позвал Дориан, прямо в разгар пережёвывания ветчины. – Завтра двадцать седьмой день цикла.

Я уже и не помнила, что это значит, и вопросительно выгнула бровь.

– Тебе нужно восстанавливать силы.

До меня стало доходить, но медленно. Я застыла с широко раскрытым ртом, ещё не полностью пережевав сыр.

– Мы идём на охоту.

Кусочек еды скатился по языку и упал на стол.

Кто-то тянул меня за собой. Я старалась не волочиться и быстро перебирала ногами, но прислужник, тащивший меня, не учитывал интересы ребёнка втрое меньше него. Я подумала, что он вырвет мне руку, когда в конце тёмного и холодного коридора, по которому гуляло эхо, показался свет. Прислужник ускорился. Ему явно не терпелось расстаться со мной.

У самых дверей я не удержала равновесие и упала, но мужчина даже не почувствовал это и втащил меня в комнату.

Швырнув меня, словно мешок с мусором, он спросил:

– Твоя?

Я шмякнулась на холодный каменный пол и так сильно ударилась подбородком, что в глазах заплясали искры.

Последовало долгое молчание. Я всхлипнула и приподняла голову, чтобы понять, где оказалась. Чья-то голая ступня опустилась в сантиметре от моих разбросанных по полу волос. Протянув указательный палец, чтобы я смогла зацепиться за него и встать, Анубис сухо ответил:

– Моя.

– Прости, – прошептала я. – Прости, что вышла из комнаты.

Анубис мягко улыбнулся:

– Всё хорошо, Мати. Не переживай.

– Не переживай? – возмутился тот, кто поймал меня во внутреннем дворике, пока я собирала камешки. – Она в заточении до вынесения решения об её участи. Это приказ Осириса и Исиды.

Выражение лица Анубиса показалось мне насмешливым. Он не злился на меня за то, что я посмела выйти из своей комнаты. Напротив, его веселил гнев, с которым прислужник смотрел на маленькую девочку.

– Она богиня, а ты смертный прихвостень Исиды, выносящий за ней ночной горшок. Что ты делаешь в Дуате?