Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей - стр. 83
Старику ты, конечно, нравишься, говорил Ролинс. Но это вовсе не значит, что он будет сидеть и смотреть, как ты волочишься за его дочкой.
Знаю.
У тебя на руках нет козырей, приятель.
Знаю.
Кончится тем, что нас обоих вытурят отсюда в три шеи.
Они смотрели на костер. Столбы от ограды сгорели, а проволока осталась. Скрюченная, она была отчетливо видна на фоне догорающих углей, и некоторые ее витки раскалились докрасна. Казалось, в металлических жилах пульсирует кровь. Из темноты появились кони и остановились как раз на границе света и тьмы. Они стояли под дождем – гладкие, темные, и их красные глаза горели в ночи.
Ты так и не сказал мне, что ты ей ответил.
Обещал сделать все, что она попросит.
И что она попросила?
Да пока ничего.
Они замолчали, глядя в костер.
Ты ей дал слово?
Сам толком не знаю – дал, не дал…
Но ты или дал слово, или нет. Иначе не бывает.
Я и сам так подумал бы. Но я – вот честно – сам не знаю.
Пять дней спустя Джон-Грейди уже спал у себя в каморке, когда раздался стук. Он сел в постели. За дверью явно кто-то стоял. Сквозь щели между досками пробивался свет.
Momento, сказал он.
Он встал, натянул в темноте брюки и отворил дверь. За порогом с фонариком в руках, направив луч в землю, стояла Алехандра.
Кто там?
Это я, прошептала Алехандра.
Она подняла луч фонарика вверх, словно подтверждая, что она это она. Джон-Грейди растерялся. Не знал, что и сказать.
Который час? – наконец спросил он.
Не знаю. Наверное, одиннадцать.
Он бросил взгляд через узкий проход на дверь каморки конюха.
Мы разбудим Эстебана, прошептал он.
Тогда пригласи меня к себе.
Он сделал шаг назад, и она прошла мимо, обдав его запахом духов и шурша платьем. Он поспешно закрыл дверь, опустил задвижку и обернулся к ней.
Лучше я не буду зажигать свет, сказал он.
Не надо. Движок все равно не работает. Ну, что она тебе сказала?
Разве она тебе ничего не говорила?
Говорила, конечно. Но я хочу услышать от тебя.
Присесть не хочешь?
Алехандра устроилась на краешке кровати, подогнув под себя ногу. Горящий фонарик она сначала положила на кровать, а потом спрятала под простыню, отчего комната озарилась мягким сиянием.
Она не хочет, чтобы нас видели вместе, сказал Джон-Грейди.
Наверное, Армандо наябедничал. Когда ты ставил в конюшню вороного.
Наверное.
Не потерплю, чтобы она мной командовала, сказала Алехандра.
Необычное освещение придавало ей театральный, загадочный вид. Она провела рукой по одеялу, словно что-то с него стряхивая. Потом посмотрела на Джона-Грейди. Ее лицо было бледным и серьезным. Глаза почти совсем спрятались в тенях и лишь иногда напоминали о себе, поблескивая. Горло чуть подрагивало. В лице и фигуре появилось нечто новое. То была печаль.