Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей - стр. 63

Когда Джон-Грейди и Ролинс отправились в барак, костер горел все так же ярко. Кто-то принес гитару, кто-то достал губную гармошку. Пока они пробирались сквозь толпу, по меньшей мере трое незнакомых мексиканцев протягивали им бутылки с мескалем, предлагая угоститься.

На кухне не было ни души. Наложив в тарелки еды, они сели за стол. Ролинс пристально смотрел на Джона-Грейди. Тот работал челюстями так, словно их ему недавно вставили. Да и сидел он, чуток покачиваясь.

Да неужели ты устал? – спросил его Ролинс.

Нет, отозвался Джон-Грейди. Устал я часов пять назад…

Тогда не пей больше кофе, усмехнулся Ролинс. А то не заснешь.

Когда на рассвете они подходили к загону, костер все еще дымился, и возле него лежало четверо или пятеро мексиканцев – кто-то завернувшись в одеяло, кто-то просто так, на голой земле. Когда Джон-Грейди стал открывать ворота, все лошади разом повернулись в их сторону.

Помнишь, какие они были? – спросил Ролинс.

Как не помнить! Да и ты, наверное, не забыл, как гонял твой мышастый приятель.

Не забыл. Вот сукин сын…

Когда Джон-Грейди подошел к мышастому с мешком в руках, жеребец повернулся и рысцой, рысцой стал уходить. Джон-Грейди пошел за ним, у ограды нагнал, поднял волочившийся чумбур, развернул жеребца, и тот остановился, дрожа всем телом. Джон-Грейди подошел к нему и заговорил, поглаживая мешковиной. Ролинс пошел за вальтрапами, седлом и уздечкой.

К десяти вечера Джон-Грейди успел объездить весь табун из шестнадцати голов, а Ролинс сделал то же самое по второму разу. Точно так же они действовали во вторник и в среду. Начинали на рассвете, еще до восхода. Джон-Грейди, сев на первого жеребца, подъехал к воротам.

Открывай, сказал он Ролинсу.

Погоди, я поседлаю коня для подстраховки.

Некогда.

Если этот сукин сын сбросит тебя в кактусы, у тебя появится много свободного времени, приятель.

Тогда, получается, мне нет резона вылетать из седла.

Все же дай-ка я поседлаю еще одну лошадку.

Делай как знаешь.

Джон-Грейди выехал из загона, держа за поводья лошадь Ролинса. Тот закрыл ворота, сел в седло. Они ехали рядом. Необученные лошади нервничали.

Слепые ведут слепых, заметил Джон-Грейди.

Точно. У папаши работал старый Бифштекс Уоттс. Все ворчали, что у него, дескать, плохо пахнет изо рта. А он отвечал, что дурное дыхание – это полбеды. Когда человек вообще не дышит, куда хуже.

Джон-Грейди усмехнулся и пустил жеребца рысью.

К середине дня он объездил весь табун. Ролинс продолжил работу с жеребцами в загоне, а он решил поседлать того мышастого, которого Ролинс назвал самым бешеным, и прокатиться по окрестностям.