Пограничье - стр. 68

Потому что танцевать с девушкой, одетой в платье из зачарованного шелка – это воистину испытание для мужчины. Особенно, если эта девушка выглядит как Сонья Игеборга Род, урожденная Унольв.

Скромное. Простенькое. Мешкообразное. И все равно не поможет. Глупая была идея. Самоубийственная. Надо было просто задержать приезд в Зачарованный лес. Но эти сны выбивали из колеи, затуманивали мозг и не давали думать о чем-либо кроме того, как... Как? Если она боится всего, даже взглядов...

Узнать, что за козел сделал с ней это, и убить его.

Но сначала пережить этот чертов праздник, потому то до сводных братьев уже дошли новости о том, что старшенький вернулся не один. И теперь они сокрушенно вздыхали над его коротко стриженной головой, недоумевая, как из волос, которые едва доходят до середины шеи, можно сплести хотя бы намек на традиционную косу.

Они были истинными эльфами, в отличие от Пауля, но старшего брата любили трепетно, наплевав на древние традиции и законы. Глеанир и Легинир втайне ото всех считали его почти полубогом. Тем более сейчас, когда он привел в дом такую девушку!

– Она волчица? – шепотом спросил Глеанир, сверкая любопытным взглядом, когда женщины скрылись в гардеробной.

– У вас уже было это? – задал более важный вопрос Легинир, и тут же получил подзатыльник от старшего брата.

– Тебе одиннадцать лет, Легги! Откуда такие мысли?

– Глеаниру было восемь, когда он спросил у тебя про хвост у русалок. И ты только рассмеялся...

Легинир обиженно сопел и бросал хмурые взгляды в сторону своего близнеца, а Пауль решил под шумок поменять тему и заговорил о предстоящем празднике.

***

Площадь тонула в розовом цвете, а от обилия сладких цветочных ароматов мучительно болела голова и тряслись руки, потому что раздражало все. И приторность праздника, и громкая музыка, и женщины, считавшие себя хозяйками в этом зеленом мирке.

Ему не было никакого дела до эльфийских законов, в каком-то плане они были даже лучше традиций других народов, здесь свято блюли чистоту крови, и за это эльфам можно было простить многое, даже такой глупый праздник, как День поцелуев.

Мужчина раздраженно дернул амулет, висевший на шее бесполезным украшением, и повел носом, уловив пока еще заметный, но все усиливающийся запах. Сладкий, как материнское молоко, одновременно острый, свежий и такой притягательный, что, не выдержав, он развернулся лицом к его источнику.

Женщина неуверенно вступила на площадь, придерживая одной рукой длинный подол зеленого платья, укрывавшего ее полностью, от шеи до пяток. Открытыми оставались только бледные кончики пальцев, торчавшие из широких рукавов.