Пограничье - стр. 27
И вздохнул тяжело. И Павлик тоже вздохнул, сам по себе, независимо от ангела, а я чуть не взвыла от досады, потому что поняла, что от поездки отвертеться не получится.
– Как ты вообще передвигаешься-то? – нахмурился Пауль.
Я пожала плечами и без особой охоты призналась:
– Есть специальная порода лошадей...
Вот так и получилось, что еще вчера меня заботило только то, за какие шиши сделать ремонт в лавке, а уже сегодня весь Ивск шепчется о том, что я в серьезных отношениях с новым начальником эфората, у нас с ним внебрачная дочь, мы тайно заключили эльфийский брак, потому что родители знаменитого Пауля Эро против такого мезальянса. Действительно, где он, прекрасный и знаменитый, а где я – безумная хозяйка лавки сувениров, авантюристка и дрессировщица диких коз впридачу.
В общем, к тому моменту, когда мы наконец-то покинули стены Ивска, я мечтала только об одном: никогда больше сюда не возвращаться. Настроение было препоганейшее, а довольный вид Павлика только усугублял мои внутренние терзания.
Оливка спала в плетеной корзине внутри повозки, там же обитали и Зойка с Афиногеном, а мы сидели впереди.
– Сонь, не дуйся! – веселился Эро. – Все же хорошо! Отдохнешь.
– Не хочу отдыхать.
– Путешествовать – это же здорово!
– Не люблю путешествовать.
– Это же приключение! – блеснул в меня синим глазом и вдруг положил свободную от вожжей руку на мое колено.
– Будет здорово. Обещаю.
Я почувствовала, как внутри меня зазвенел тревожный звоночек, завибрировали струны паники и вдруг стало нечем дышать. «Это же Павлик Эро, – уговаривала себя я. – Всего лишь Павлик. Я же сильнее его в сто раз, наверное. Он же мне друг. Наверное.»
Ничего не помогало, волна ужаса медленно растекалась по жилам, полностью лишая разума. Я прикрыла глаза, чтобы только не видеть, что его пальцы от моей ноги отгораживает только тонкий слой ткани. Глубоко вздохнула, изо всех сил стараясь не попасть в омут воспоминаний, вырваться, не думать, не...
Смуглая рука легла на мою коленку и сильные пальцы легко и споро потянули подол юбки вверх. Я не плакала и не дрожала. Я знала, что ему нравится, когда я дрожу, что мой страх доставляет ему удовольствие.
– Молчишь? – прохрипел он мне в ухо. – Ты же знаешь, я не люблю, когда ты молчишь.
Я только зубы сжала сильнее, потому что помнила, как он реагирует на мой крик.
– Нет, ты не волк, – треск ткани и прохладный воздух касается кожи. – Ты заяц. Маленький, рыженький, трусливый заяц. Люблю таких. На обед.
Есть ли что-то отвратительнее его смеха? Вряд ли. Молчу. А он, изображая пальцами походку, медленно поднимается от моей коленки вверх, приговаривая: