Пограничье - стр. 12

Дядюшка Гаюн любому напитку в этом мире предпочитал парное козье молоко. И глядя в осоловелые синие глаза он радовался тому, что не одинок в своих пристрастиях. И даже брезгливо сморщенный носик шоны Род не портил настроения. Лесовик ласково поглаживал маленькую спинку в белой рубашечке и, не обращая внимания на шокированные взгляды старшей гостьи, ворковал над белокурой головкой.

А утром лесовик совершил поступок, поразивший его самого до глубины души. Он вошел в загон для коз с первыми лучами солнца, ласково потрепал по круглому боку вредную Зойку и, застегивая на ее шее сделанный за ночь ошейник, сообщил:

– Ты уж не обижайся! Она баба неплохая, хоть и молодая еще. И не шарахайся так, никто тебя не съест... По крайней мере, я на это надеюсь...

Задумчиво наклонил голову к левому плечу и почесал Зойку между рогами.

– И да, на твоем месте я бы ее не злил. Не знаю, сколько там волчьей крови, но рычит она знатно...

Зойка посмотрела на хозяина прозрачным янтарным глазом и мягкими губами ткнулась в середину ладони. Ну что за подлое животное! Целый год портила дядюшке жизнь, а теперь еще и заставляет себя виноватым чувствовать!..

***

– Лучше бы вам воспользоваться мгновенным переходом, – в десятый раз повторил дядюшка Гаюн, которому я уже девять раз успела сообщить о том, что моих магических способностей не хватит на такую сложную работу.

– До ближайшего эфората день пути. И это налегке и без ребенка.

Я только кивнула и продолжила сборы. А что делать? Афиноген не мог – или не хотел? – назвать мне имя убийцы, утверждая только то, что он в замке, и нам с Оливкой нельзя туда возвращаться. Поэтому стремительный военный совет, в котором участие принимали оборотень, одна штука, и ангел-хранитель, тоже один, постановил: двигаться в уже знакомый мне эфорат, но своим ходом, не пользуясь услугами замкового транспортника.

Из дома неожиданно гостеприимного лесовика мы выходили, загрузившись по самые уши. Точнее, я выходила: с заплечным мешком, в котором дядюшка уютно устроил Оливку, с перекидной сумкой и с козой на прицепе. А невидимый Гаюну Афиноген вылетел налегке, весело посмеиваясь и корча мне рожи.

Коза упиралась всеми четырьмя копытами, безумно ворочала глазами, совершенно по-конски храпела и вообще вела себя непотребно. Меня хватило минут на тридцать, а потом я схватила нежно Зойку за правое ухо и ласковым голосом произнесла:

– Перегрызу горло.

– Ме! – обиженно ответила мне коза и преданно вильнула хвостом.

Ну, вот. Другое дело.

Впрочем, обнадеживающая сговорчивость еще недавно совершенно невоспитуемой козы не повысила градус моего настроения. Я знала, какой прием ждет меня в эфорате. Глупо надеяться, что за десять месяцев там забыли историю моего триумфального появления.