Погибель - стр. 30

Клембог тронул пальцами лоснящуюся кожу. Не больно. Но и не понятно. Будто не свое.

– Старик…

– Да? – отвлекся от раскопок цольмер.

– Это что, нифель?

– Это? – Ольбрум сощурился, высоко вздергивая ноги, перешагнул кучу. – Не знаю. Но похоже. Только такого ведь не было еще?

– Ты меня спрашиваешь? – удивился гауф. – Кто из нас цольмер?

– Да я, я.

Зазвенела, зазвякала на столе вторая порция находок.

Ольбрум подхватил плошку, сыпнул в нее что-то, плюнул, добавил веточек из рукава и, растирая, размалывая ингредиенты каменным пестиком, подступил к Клембогу.

– Когда перевязывали, этого не было.

– И что?

Гауф отбросил смотанную повязку. Махнув грязным, серо-зеленым языком, она пропала в одной из куч.

– Как себя чувствуешь?

– К Капле шел – болело, сейчас – будто чужое. Вроде все слушается, но…

– Ясно.

Ольбрум понюхал плошку, отставил ее и тонкими пальцами принялся ощупывать темно-фиолетовое плечо Клембога. От прикосновения пальцев кожа руки на мгновение принимала здоровый, бледно-розовый вид.

– Болит? А сейчас? А если здесь?

Клембог мотал головой.

Плохо, думалось ему. Я что, превращусь в нифель? И как скоро? Или уже превращаюсь? Он прислушался к себе. Не болит. Ничего не болит. Как у мертвеца. Нет, такому мне надо быть подальше от Башни. Все одно к одному: и Капля, и плечо. А уж если что, Хефнунг и Худой Скаун – рядом. Упокоят.

– Ну!

– Не чувствую, – Ольбрум отнял руки. – Была бы нифель… Отголосок есть, конечно. Но малый, несерьезный. Кяфизы справятся. Я вот сейчас…

Не договорив, он вновь взял плошку. Звонко застучал пестик – быц-быц-быц. Сладковатый запах, как от пряностей на рынке, коснулся ноздрей гауфа.

– Так мне что? – спросил Клембог.

– Сиди пока.

Ольбрум высыпал полученный порошок в тигль. Клембог, прислонившись к стене затылком, наблюдал, как цольмер из ниоткуда добавляет щепоти синего и белого, а затем складывает пальцы в хитроумный знак.

Фырх!

Свет ударил из подложенного хрусталя в дно тигля.

Ольбрум тем временем повертел наплечник и, коротким ножом перерезав нити, оторвал слой мягкой кожи.

– Я думаю, – сказал он, – все обойдется. Предки смотрят на нас, боги смотрят на нас. Все эти беды потому, что они хотят убедиться, что мы их достойны.

– Кто? Предки? – фыркнул Клембог.

– А ты не смейся, не смейся. – Цольмер зачерпнул парящую вязкую массу из плошки и размазал ее по слою кожи. – На вот, погрей в руках.

Он подал гауфу несколько монет.

– Зачем?

– Увидишь. Испытания даются не просто так. Свет спускается в души, кяфизы полнятся чистой силой.

Клембогу сделалось горько. Не сошел ли Ольбрум с ума? Он сжал монеты в кулаке.