Поэты и вожди. От Блока до Шолохова - стр. 31

Был и другой случай, взбудораживший Москву, когда поэты использовали для издания своих стихотворений белые стены Страстного монастыря, располагавшегося на вершине Тверского холма, где теперь памятник А. Пушкину.

Произошло это в знак протеста после решения, переданного всем московским типографиям, – не публиковать сочинения имажинистов.

Историю эту подробно рассказал в 1926 году поэт Вадим Шершеневич на вечере памяти друга, и она объясняет нам также причину того, как удалось Сергею Есенину столь много выпустить своих книжек в то самое время, когда другие его собратья по перу вынуждены были размножать произведения от руки.

У Никитских ворот произошла такая сцена: «Сергей идет с перекошенной губой, совершенно расстроенный. В чем дело? Оказывается, Госиздат захотел оказать ему хорошую услугу. Он взял стихотворения и вычеркнул оттуда слова “Бог”, “Саваоф” и другие. Есенин взял свои стихотворения из Госиздата и больше туда не приходил».

Но где издаваться?

Уже тогда над авторами навис меч цензуры. Ни одна поэтическая книжка не могла в Москве выйти в свет без визы Госиздата, единственного в то время казенного издательства. Требовалась также (в связи с Гражданской войной) виза военной цензуры.

С военными поэты были в дружбе, всегда получали без всяких проволочек нужное разрешение. Получить визу Госиздата – не могли.

Тогда Есенин нашел выход. Он предложил печатать книги в московских типографиях, а на обложке ставить названия других городов, где не требовалось визы Госиздата.

Таким образом друзья-имажинисты издали в 1919–1922 годах двадцать три книги! После каждой следовал вызов на Лубянку, где приходилось давать объяснения. По-видимому, там тогда сидели люди, снисходительно относившиеся к шалостям поэтов, любившие стихи. Однако в конце концов и на Лубянке решили положить конец самочинным действиям. Во все московские типографии было дано распоряжение – стихотворений имажинистов не издавать ни под каким предлогом.

Из этого, казалось бы, безвыходного положения Есенин снова нашел выход. Он рассуждал так: должна же быть хоть одна типография, куда это распоряжение не поступило? И нашел такую типографию, принадлежавшую Московской Чрезвычайной Комиссии. Там и отпечатали очередную книжку, на обложке которой стояло название города – Ревель…

Когда и эта проделка раскрылась, пришлось дать подписку, что без разрешения Госиздата публикаций больше не будет. Неутомимый на выдумки Есенин предложил:

– Если Госиздат не дает нам печататься – давайте на стенах писать!

Взяв ведро с масляной краской, друзья направились к стенам Страстного монастыря, тянувшимся вдоль Тверской улицы. Приставив к стене лестницу, взобравшись наверх, стали писать дерзкие стихи: «Граждане, душ меняйте, белье исподнее…»