в составе фразеологического оборота в лексически значимое и мотивированное первичной образностью. В черновой тетради Цветаевой есть запись о замысле этого стихотворения из цикла «Стихи сироте»: «Решить: Я сама – тем, что я вижу, т. е. горы, замок и т. д. – мое средство. Я –
ими. Либо: подобно тому, как. – Первое – лучше, сильнее; но тогда очень следить, чтобы не перейти на подобия. Одно: я сама становлюсь вещью, чтобы
ею обнять. Другое: я, человек, обнимаю рядом вещей… Нужны вещи безотносительно-круглые: клумба, башня, кругозор, равнина» (БП-1965: 761). Помещение слова
кругозор в ряд «безотносительно-круглых вещей» в записи Цветаевой очень показательно, так как принципиально важным элементом ее мировосприятия является восприятие абстрактного в вещественных образах
[32], что в конечном счете и определяет мотивацию такого понятия, как «круглое одиночество», первичной образностью прилагательного.
Подобное явление, характеризующее все творчество Цветаевой, проиллюстрируем двумя примерами:
Ибо – без лишних слов
Пышных – любовь есть шов.
Шов, а не перевязь, шов – не щит.
– О! не проси защиты! –
Шов, коим ветер к земле пришит,
Коим к тебе пришита.
‹…›
Так или иначе, друг, – по швам!
(П.: 205);
Тридцатая годовщина
Союза – держись, злецы!
Я знаю твои морщины,
Изъяны, рубцы, зубцы –
Малейшую из зазубрин!
(Зубами, коль стих не шел!)
Да, был человек возлюблен!
И сей человек был – стол
Сосновый
(II: 311).
Из многочисленных примеров мотивации смысла слова его однокоренными словами укажем еще такие сочетания: крылышко крылатки (I: 320), То плетуньи-кружевницы / День и ночь сплетают сплетни (П.: 43), отзывчивыми на зов (П.: 199), Громкое имя твое гремит (I: 288), Под ногой / Подножка (II: 233), – Сигарера! Скрути мне сигару (I: 474). На соблюдаемой или, наоборот, нарушаемой этимологической логике могут строиться ирония, сарказм:
Раз он бургомистр,
Так что ж ему, кроме
Как бюргеров зреть,
Вассалов своих?
(П.: 218);
Нищеты – робкая мебель!
‹…›
От тебя грешного зренья
Как от язв, трудно отвлечь.
Венский стул – там, где о Вене –
Кто? когда? – страшная вещь!
(П.: 285).
В поэзии Цветаевой обнаруживаются свойства и функции сочетаний однокоренных слов, восходящие к художественной системе русского (и – шире – славянского) фольклора (Евгеньева 1963: 101–247; Толстой 1971). Однако свойства фольклорного приема в ее контекстах проявляются более четко, чем в самом фольклоре, – благодаря перенесению приема из контекста типичного в контекст нетипичный (преодоление автоматизма в восприятии определенного приема). А. П. Евгеньева показывает, что у таких сочетаний, как
