Подводные камни - стр. 21
– Право, Василий, вы умеете разбираться в людях, понимаете, чего им нужно, – мадам Панина сидела на самом краешке стула, сложив руки и поглядывая на Велицкого, наливавшего себе вторую рюмку. – А ваши гости, с ними всегда так интересно! Признаюсь, мне удалось завести пару весьма интересных знакомств, несомненно, полезных.
– Я рад, – ответил Василий и поморщился, водка показалась ему какой-то слишком крепкой. – Искренне рад. Но, ближе к делу.
– Ах, Василий, вы такой нетерпеливый! – Панина щелкнула пальцами.
Она встала, прошлась, боязливо взглянула на дверь, нет ли там кого, затем прислушалась и, почти крадучись, оказалась у бюро темного дерева с резными, кривыми, будто уродливыми ножками. Быстро выдвинув верхний правый ящик, Панина спокойно достала оттуда три ассигнации, что-то пробормотала себе под нос, и столь же нервно ящик задвинула.
– Вот, месье Василий, ваши тридцать рублей и моя бесконечная благодарность, – Панина снова уселась на стул, не заботясь о том, что сделала это как-то неуклюже. – А ваш друг, любопытно, кто он?
В обществе Велицкого Панина чувствовала себя раскованной. Все, что было между ними, осталось далеко в прошлом. Но малая толика трепета друг перед другом все равно осталась, несмотря на разницу в возрасте, положение, мораль и прочие сложившиеся установки.
– Месье Василий, кто он? – повторила свой вопрос Панина.
Велицкий внимательно рассмотрел ассигнации, сложил их вчетверо и сунул в карман пиджака.
– Да будет вам известно, – начал Василий, поправляя манжеты, – что Андрей сын министерского советника по каким-то медицинским делам. Впрочем, нет, флотским. Все эти бесчисленные советники у меня в голове перемешались. Как вспомню, сколько их по свету ходит, так и забываю, кто, откуда и чем ведает. С Андреем мы учимся в университете.
– О, месье Василий, восхищаюсь вашей тягой к ученью! – Панина вдруг осеклась. – Покуда месье Андрей там с Машенькой забавляются, о главном скажу вам. Я велела Дмитрию, извозчику, он живет тут недалеко, по вечерам быть у вас и следить, при случае сподобить гостям. Сказала, что не обижу. Но трезвых пусть не везет, мороки с ними не оберешься. Давеча было…
Панина прислушалась. Сверху доносился какой-то шум. Велицкого этот шум тоже смутил. Все стихло, потом по лестнице затопали чьи-то босые ноги. Вбежала Машенька, босая, в одной нижней рубахе, с рассеченной губой.
– Представляете, maman, он… я… а он с размаху мне! И это после всего! – Маша вдруг сообразила, что Велицкий смотрит на нее в упор, одним прыжком оказалась у окна и спряталась за тяжелую красноватую гардину. Одутловатое лицо ее от негодования и стыда налилось краской, она готова была разрыдаться.