Подвиги бригадира Жерара - стр. 16

Было только два часа, и Лассаль ушел, пообещав вернуться и проводить меня во дворец. Боже милосердный, что я за это время пережил, сколько предположений строил, гадая, что нужно от меня императору!.. Снедаемый волнением, я расхаживал взад-вперед по своей комнатке. Может, он узнал о пушках, которые мы захватили под Аустерлицем? Но пушки под Аустерлицем захватили многие, и с той битвы прошло уже два года. Или он хочет наградить меня за тот случай с адъютантом русского императора? Но тут я начинал думать, что меня вызывали из-за какой-то провинности, и сердце мое холодело. Было две-три дуэли, которые могли ему не понравиться, да и в Париже после заключения мира я успел немного покуролесить.

Нет! Я вспомнил, что сказал полковник о верной сабле, которая нужна императору.

Очевидно, Лассаль о чем-то догадывался. Не стал бы он меня поздравлять, если бы мне грозили неприятности. Я приободрился и сел писать своей матушке, что в эту самую минуту меня ждет император – хочет узнать мое мнение по одному важному вопросу. Я невольно улыбнулся, подумав, что это удивительное событие для нее станет лишь подтверждением того, что Наполеон – человек здравомыслящий.

В половине третьего я услышал, как по ступеням деревянной лестницы гремит сабля. Вошел Лассаль, а за ним – хромой господин в рубахе с элегантным жабо и манжетами и черном костюме. Мы, вояки, мало водили знакомство с гражданскими, но, клянусь, от этого человека отмахнуться было нельзя! Одного взгляда на блестящие глаза, смешной вздернутый нос и прямой, резко очерченный рот хватило мне, чтобы понять – передо мной персона, с которой считается сам император.

– Месье Талейран, разрешите представить вам Этьена Жерара, – сказал полковник.

Я отдал честь, и государственный муж смерил меня от султана до шпор взглядом, который был остр, как рапира.

– Вы рассказали месье Жерару, при каких обстоятельствах его потребовал к себе император? – спросил он сухим и скрипучим голосом.

Я не знал, на ком остановить взгляд, до того разными были эти двое: черный проныра-политик и плечистый великан в голубой форме, что стоял, уперев одну руку в бок, а другую положив на рукоять сабли. Оба сели, Талейран – бесшумно, Лассаль – звякнув шпорами, точно боевой конь – сбруей.

– Дело вот в чем, сынок, – начал полковник с обычной своей прямотой. – Сегодня утром, когда я был в кабинете императора, ему принесли записку. Развернув ее, он так вздрогнул, что она выпала у него из рук. Я подал ему бумажку, но император смотрел перед собой, точно ему призрак явился. «Fratelli dell' Ajaccio, – прошептал он и повторил: – Fratelli dell' Ajaccio». Итальянский за две кампании не выучишь, и я ничего не понял. У меня промелькнула мысль, что он сошел с ума. Вы бы и сами так решили, месье де Талейран, если бы видели его глаза. Он прочел записку и полчаса сидел, точно изваяние.