Подранок - стр. 35
Однажды во время урока Коноваловой Костя ощутил на себе её взгляд и, перехватив его, почувствовал, что учительница смотрит на него как-то особенно, по-взрослому пронзительно, словно пытается заглянуть в душу… От этого взгляда ему сделалось неприятно. Он понимал, что Ольга Герасимовна пыталась всячески расположить его, проникнуться его миром, куда он никого не пускал, и более того… завладеть им. И это её стремление, эффектной черноглазой художницы, к обладанию им любой ценой, ценой всепрощения, больше всего раздражало Лазарева, бесило, выводило из себя… Далёкий, милый образ Люды, женщины из детства, так и не покидал Константина. Этот образ проступал сквозь время. Парень носил его в душе и всячески давал понять Коноваловой, что она не нужна ему. А она продолжала настойчиво гнуть свою линию, принимая его условия. В тот раз, перехватив её взгляд, Лазарев выразительно посмотрел ей в глаза, не по-детски уверенно и серьёзно. И она поняла это…
С того момента общение с Ольгой Герасимовной превратилось для Константина в своеобразное развлечение. Ему стало интересно ходить на её уроки. Между ними сложились странные отношения, словно в игре, понятной только им.
Лазарев почувствовал её необычное отношение к себе и сначала даже побаивался своих догадок, считал их плодом воображения. Но всё больше убеждаясь, что интуиция его не подводит, он втягивался в игру, привлекавшую его подлинностью переживаний взрослого, умудрённого опытом человека.
Иногда вечерами он думал об Ольге Герасимовне. Почему она так настойчиво добивается его расположения? Почему ему всё прощает? Почему её так волнует всё, что хоть в какой-либо мере касается его жизни?
Может, она – та женщина, с которой он мог бы говорить на любые темы и мог бы ей что-то доверить? Та, которая бы воспринимала его странности и не осуждала слабости? Женщина-друг, о которой он так мечтал в детстве…
Но стоило ему представить её толстый подбородок, жирную складку на шее, тёмный мысик волос на линии лба и властный голос, поспешность, с которой она «рубила с плеча» свои категоричные суждения, и ему становилось противно – до физического отвращения. Это ощущение сменялось интересом, подогревающим игру. Лазарев знал, что Ольга Герасимовна ему всё простит, чтобы он ни сделал, и ему было интересно, как далеко это может зайти… Иногда, не без доли самолюбования, Константин пытался представить эту ситуацию со стороны.
Как-то раз он решил поговорить с дядей о Коноваловой. Дядя не стал долго слушать, махнул рукой и сказал, усмехнувшись: «Не забивай себе голову. Пойдём лучше делом займёмся: надо перебирать двигатель».