Подонок. Я тебе объявляю войну! - стр. 49
Я с понимающим видом киваю ей, а сама мысленно прикидываю: маму тоже увезли на скорой в понедельник. И Платонов говорил про спортзал. То есть он просил маму сказать, что плохо ей стало в спортзале. Совпадение? Вряд ли.
Сильно бомбить ее вопросами я опасаюсь. Полина запугана, чуть переусердствуешь – и она опять замкнется. Поэтому я пока просто сочувственно поддакиваю ей.
– Это кошмар, конечно. Вообще шок. Представляю, как тебе было страшно и плохо… Они втроем на тебя… на одну? Или еще кто-то был?
– Сначала втроем, потом Стас ещё пришел…
– Он что, тоже над тобой издевался? – изумляюсь я.
– Он… – начинает Полина и замолкает. – Я не хочу больше про это.
– Наоборот, выговорись, легче станет.
– С чего бы? – вдруг злится она. – Волосы, что ли, быстрее отрастут? Или я забуду, как они все в меня плевали? Как царапали меня?
Она закрывает лицо ладонями.
– Тебе станет легче, если их за это накажут, – говорю ей.
Несколько секунд она никак не реагирует, словно меня не слышит. Потом убирает руки и горько усмехается.
– Кто их накажет? Не смеши. Да и не хочу я, чтобы про мой позор знали предки или кто-то еще.
– Это не твой позор. Это их позор, – горячо возражаю я. – Это им должно быть стыдно за то, что сделали. И зря ты думаешь, что им прямо совсем ничего за такое не будет. Не будет – если никто ничего не узнает. А если узнает…
– И что? Даже если узнает, что с того?
Я вспоминаю, как лебезил Платонов перед их отцом. Как заверял, что всё останется в тайне. Что ни одна живая душа ни о чем не прознает. Зачем бы тогда они так суетились? Значит, не такие уж они и неуязвимые, если боятся, что правда вскроется.
– У них отец – публичное лицо, между прочим. Это же такой скандал будет!
– А тебе-то какая разница? – хмурится Полина. – Не над тобой же они издевались.
С минуту я колеблюсь. В конце концов, если я жду от нее искренности, то скрытничать самой не получится. У нас же с ней общее несчастье и, можно сказать, общий враг.
– Они маму мою довели… она до сих пор даже встать с постели не может… инсульт у нее… повторный… из-за них. Правая сторона не работает… И восстановится ли – неизвестно, – голос у меня начинает дрожать, и я ненадолго замолкаю, чтобы взять себя в руки. – Поэтому для меня очень даже большая разница. Я думаю, что они и над ней поиздевались… скорее всего, тогда же. И там же.
– С чего ты решила, что это Смолины? Может, это вообще не из нашего класса.
– Из нашего. Я слышала разговор Платонова. Он сказал, что меня зачислят в тот класс, где учится… виновный. Правда, не назвал фамилию, но узнать ее – всего лишь дело времени. Все равно рано или поздно это всплывет. Всё тайное всплывает. И тогда… тогда они за всё ответят.