Подмосковная ночь - стр. 7

Иван поправил фуражку и, обняв банку с огурцами, вышел из дома. Чутье его не обмануло: снаружи его ждала обыкновенная телега, а возницей оказался мужик лет 50, заросший бородой до самых глаз. Он удивленно поглядел на Ивана и обратился к Терешину, который остановился на пороге.

– Это он, что ль?

– Он, он, – подтвердил агент, усмехаясь. – Из Москвы прислали. Даже не сомневайся.

– Да, – вздохнул возница, рассматривая Опалина, – прежний, конечно, был того… посолиднее… И револьверт у него. Сразу видно: начальство! А это что? Мелкий какой-то…

– Я помощник агента уголовного розыска, – сказал Опалин, сверкнув глазами, – и это… пистолет у меня тоже имеется, кстати!

Тут проклятая банка сделала попытку выскользнуть у него из рук, и он, похолодев, едва успел вернуть ее в прежнее положение.

– Ясно, – снова вздохнул возница. – Совсем они там в Москве обмельчали, видать… Ну, полезай, пистолет, что ли…

Опалин забрался в телегу и поставил банку с огурцами рядом с собой. Коза, о которой все забыли, сделала попытку лягнуть его, но ей не хватило длины веревки, которой она была привязана, и коза ограничилась тем, что злобно проблеяла нечто, судя по всему, неприличное.

– Ну, ну, не шали, – сказал Терешин, усмехнувшись.

Телега затряслась по дороге, двигаясь к лесу, и Опалин, сидя в ней, видел, как уходят от него станция, домик, его хозяева и негостеприимная коза. Потом лошадь свернула за деревья, и все пропало из виду.

Телега ползла по дороге. Трава на обочине вымахала ростом по пояс взрослому. Возница делал вид, что его не интересует ничто, кроме лошади, но Опалин видел, как он то и дело поглядывает на столичного гостя, и первым решился нарушить молчание.

– Тебя как зовут-то? – спросил он.

– Пантелей я.

– А фамилия как?

– А тебе зачем? – насторожился собеседник.

– Просто чтобы знать.

– Просто, значит? – усмехнулся возница, и глаза его превратились в щелочки. – Хе!

– Ну не хочешь, не говори, – буркнул Опалин, которому уже стал надоедать этот сюрреалистический разговор.

– Никифоровы мы, – тотчас же отозвался возница. Колесо провалилось во впадину, оставленную высохшей лужей, банка с огурцами подпрыгнула с неожиданной резвостью и едва не свалилась с телеги. Проклиная все на свете, Опалин поймал юркую банку и запихал поглубже в солому на дне, откуда ей затруднительно было выкатиться наружу.

– Ты… э… в усадьбе живешь? – спросил он, поворачиваясь к вознице.

– Что ты! – ужаснулся Пантелей Никифоров. – Я, слава богу, в деревне. В усадьбу-то меня калачом не заманишь.

– А как деревня твоя называется? – машинально спросил Опалин, прихлопывая комара, который собрался полакомиться его кровью.