Подмосковная ночь - стр. 27

«Вот, допустим, Лидия Константиновна… Можно ли ее назвать бывшей? Всю жизнь на положении бедной родственницы в этом доме, который ее не отпускает… Или, к примеру, Киселев…»

Он поглядел на банку с огурцами, которая превратилась в сущую обузу. Половину Опалин отдал Лидии, а оставшиеся успел частично умять.

«Завтра надо будет вернуть Марфе пустую банку, – решил Опалин, – пусть не думает, что я зажал посуду». Он был человеком обязательным и не понимал, как можно не держать своих обещаний.

Выбросив до поры до времени из головы все мысли о призраке, он попробовал закрыть окно, но понял, что не сможет спать в духоте, и оставил все как есть. Сбросив сапоги, Опалин улегся на кровать, повернулся на бок, ничем не накрываясь, и уснул. Впрочем, до этого он успел убрать браунинг под подушку.

Точность обязывает нас добавить, что вскоре после того, как он уснул и на небо выплыла мутно-желтая круглая луна, тень скользнула по саду и заглянула в открытое окно. Добавим также, что тень не имела отношения к миру призраков, а, напротив, принадлежала вполне себе живому человеку.

Видя, что Опалин крепко спит, обладатель тени усмехнулся и растворился в ночи. Его загадочную личность могли бы разоблачить только луна и соловей, но оба они говорить не могли, и потому тот, кто бродил по саду, мог ничего не опасаться.

На другой день несостоявшаяся деревня Троцковка, она же Николаевка, Дроздовка тож, гудела как встревоженный улей.

Стало, к примеру, известно, что прибывший из Москвы с утра заявился к кузнецу Игнату, ведя за собой школьную лошадь, и потребовал подковать ее как следует. Кузнец попытался было заартачиться и указать на то, что у него и так работы навалом, после чего услышал от столичного разные слова, преимущественно непечатные, и обещание упечь его в уездный допр за неуважение к власти. Игнату была даже предъявлена пугающая бумажка с большой круглой печатью и пробелом в том месте, где должно стоять имя арестованного. Струхнув, кузнец подковал лошадь, но после того, как грозный муровский агент отбыл, устыдился своего страха и теперь гордо рассказывал всем желающим, что не будь Опалин представителем власти, он бы ему показал кузькину мать, и не только кузькину, и даже не только мать.

Затем страшный агент наведался к отцу Даниилу Воскресенскому, который был занят тем, что пересчитывал своих кур и яйца, которые они снесли. Священник, немолодой уже человек в сильно поношенной рясе, поглядел на пришельца в точности так, как должен смотреть представитель притесняемой религии на того, кто способен причинить ему очередные неприятности, но Опалин удивил его вопросом, не пропадали ли с местного кладбища черепа и вообще – не рылся ли кто-то в могилах.