Подмена-2. Оригинал - стр. 81
– Привяжу тебя к чертовой мачте, как ты меня, и вот тогда это точно будет ударом по твоему гребаному реноме! – Ему даже застонать захотелось от окатившей волны жара.
– Уверена, что справишься? – дразняще фыркнул он.
– Я буду очень стараться! Тем более, думаю, особого сопротивления не будет. – А вот это заставило его мгновенно напрячься.
– Это потому, что считаешь, что я сейчас настолько слаб? – рыкнул он и прикусил нижнюю губу Эдны, наказывая за то, что такая мысль могла даже зародиться в ее голове.
Но она не вняла предупреждению в его голосе и ответила таким же укусом, от которого он едва не вздрогнул от удовольствия.
– Это потому, что ты просто не посмеешь бороться со мной, – все так же еле слышным гневным шепотом продолжила она. – Ты же не хочешь меня покалечить, ведь так? Так что тебе придется смириться!
Если Эдна продолжит в том же духе, он сорвется. И никакая слабость и раны ее не спасут, когда он окончательно озвереет от похоти.
– Я никогда не смиряюсь, Эдна. Но бороться с тобой и правда не стану. Просто завалю на палубу и оттрахаю, чтобы показать тебе, кто главный, и заодно и остальным, что не настолько слаб, каким кажусь!
– Как будто у кого-то в твоем состоянии может встать! – А вот это напрасно она сказала.
Грегордиан схватил ее руку и прижал к своей эрекции.
– Помнишь, я тебе сказал, что на тебя у меня всегда стоит? Никакие взбесившиеся радужные змеи этого изменить не в силах! Продолжай препираться со мной, и я стану тверже камня совсем скоро.
Глаза Эдны распахнулись, и если она что и хотела возразить, то слова застряли на полпути. Она явно старалась сохранить боевой настрой, но его запрещенный прием, как принято говорить в мире Младших, сбил ее с мысли. Однако она оправилась быстрее некуда и прищурила глаза, явно что-то задумав.
– Правильно ли я понимаю, что начни мы сейчас трахаться, как долбаные кролики, это убедит всех окружающих в том, что ты оправился, и бодаться с тобой не стоит и помышлять? – наклонившись к его уху, спросила женщина едва слышно, делая вид, что облизывает его, но, едва деспот кивнул, вскочила на ноги и тут же скривилась.
– Бедные мои шея и задница! – пробормотала она, хватаясь за больные места, и в этот момент стыд нанес сокрушительный удар по либидо Грегордиана. Она просидела здесь рядом с ним всю проклятую ночь. На жестких досках палубы, в неудобной позе, не шевелясь, чтобы не потревожить его исцеляющий сон. Кто из женщин, которых он знал всю прежнюю жизнь, стал бы делать так? И главное – зачем? Всем же известно, что если восстановление возможно – оно произойдет, независимо ни от чьего присутствия или отсутствия рядом, а если эта битва проиграна, то нет смысла тратить время и терпеть дискомфорт ради потерпевшего поражение в борьбе за жизнь мужчины. Грегордиан вдруг отчетливо вспомнил лицо Эдны вчера, перед тем как отключиться. Она была в ужасе, самом настоящем, граничащем с полным отчаяньем от того, как он выглядел. Но не покинула, не ушла от него ни на шаг, будто ее присутствие и прикосновение должно было дать ему больше сил. Бессмысленно, если подумать, но отчего тогда мысль об этом разливается каким-то непривычным глубоким и объемным теплом, не имеющим ничего общего с возбуждением? И что же он? Вместо того чтобы поинтересоваться ее состоянием, если уж не причинами такого поведения, он позволил себе завестись и думать только о том, как заставить ее взобраться на него как можно скорее. М-да, очевидно, роль примерного романтика ему не дается. Но, в конце концов, это ведь сама Эдна будит в нем неконтролируемое вожделение каждой упрямо-дразнящей гримасой и словом возражения, так за что ему чувствовать себя виноватым?