Подкова на счастье - стр. 47

Данным обстоятельствами объяснялось и то, что в действиях учителя по оставлению неуспевающих на второй год или отчислению за непосещаемость никто не видел чего-то недопустимого или оскорбительного. И второгодники, и оставлявшие школу не вменяли ему в вину строгое обращение с ними, не держали обид или зла, так что атмосфера доброй искренней уважительности к наставнику и директору сохранялась и в среде учеников, и на уровне сельской общи́ны.

Я останавливаюсь на этих подробностях, имея в виду положение, которое впрямую коснулось меня: к моменту прохождения мною полного курса четырёхлетнего обучения я оказался единственным выпускником школы того учебного года, получившим документальное свидетельство об её окончании.

Не могу удержаться, чтобы не сказать ещё об одном аспекте процесса обучения в ней. Он не смыкался с деятельностью «полагавшихся» по тому времени школе октябрятской и пионерской организаций. Их у нас не было создано по той причине, что управляться одному учителю и директору ещё и с этой хлопотной «учебной» нагрузкой оказывалось просто не по силам.

Оглядываясь на такую ситуацию, я теперь готов утверждать, что это и к лучшему. В названных организациях, как могли бы подтвердить состоявшие в них, устанавливались правила, в значительной части выражавшие официальное, то есть чисто государственное понимание обязанностей и долга, иначе говоря, сюда проникали и здесь «утрясались» противные ребятне, вызывавшие крайнее неприятие не только одних детей принципы двойной морали и двойной нравственности, когда, как в случае с Павликом Морозовым, за доблесть могли сходить доносы на кого угодно, не исключая своих родителей и близких, или подобные им пакости.

В нашей сельской четырёхлетке столь нежелательного травмирования детских душ не происходило именно ввиду неприобщения их к сомнительным мерам группового воспитания на принципах корыстолюбия; если из моих сверстников такие принципы кем-то и воспринимались и усваивались, то, по крайней мере, не в школьной обстановке, а позже, уже вне школы.

Примерно то же я мог бы сказать о религиозном воздействии. Серьёзного смысла я в нём не видел и не вижу до настоящего времени. Хотя любая религия, выстраивая свои каноны, имеет в виду консолидацию паствы, в определённой части полезную саму по себе, так как она может совпадать с целями консолидации, которые исходят от государства, здесь имеют место те же поползновения к корысти – через установление и пропаганду фальшивых этических ценностей.

Фальшь состоит в том, что провозглашённые формулы добра и справедливости якобы являются плодом конфессиональных изысканий. Тут становятся удобными апелляции к божествам, от которых многие формулы социального и общего мироустройства и миропорядка будто бы исходят; но это – лишь прикрытие.