Подкова на счастье - стр. 42

Пропаганда стабильности и её поддержание мерами наисуровейшими по отношению к «затевающим» перемены, приобретают зловещий окрас и способны долго служить во вред не только самому государству, как управляющей структуре, но особенно той среде, которою оно управляет и откуда, по его утробным расчётам и предположениям, могут исходить опасные замыслы и действия против него.

Заимствования из кладези вечного и одновременно верховного естественного, общечеловеческого права, будь они даже совершенно бескорыстными, если на соперничество с ним, таким правом, и претендуют, но укрепиться в этой претензии не могут и не способны. Этого им не дано. Ведь сам государственный строй, каким бы ему ни быть ярким в свете нечистоплотного афиширования им самого себя, разного рода пустых посул и обещаний, а также вопреки заблуждениям большой массы людей, принимающих такие посулы и обещания за чистую монету, может не только измениться, но и рухнуть – и тогда в небытие сразу уходят почти все наработанные им средства правового, в том числе псевдоэтического урегулирования…

С чувством истинного возвышения над обстоятельствами я вспоминаю, как мой первый учитель, проявив полнейшее искреннее доверие ко мне, не посчитал нужным требовать с меня отменных и чётких знаний правил грамматики и синтаксиса, в то время как я их уяснял на свой лад, запоминая отдельные из них и повторявшиеся – при чтении текстов, и этого было вполне достаточно для написания диктантов и изложений, которые я иногда выполнял на «отлично», вовсе на такую оценку не претендуя, а обычно – на «хорошо», но зато – в твёрдой уверенности, что такой метой учитель обязательно воздаст мне за мою старательность.

Чёткие знания правил написания для иных учеников становятся непреодолимой преградой, как невозможные к усвоению и дальнейшему пользованию ими, и мне, прошедшему обучение русскому языку по программе от начальной школы до вуза включительно, кажется в высшей степени странным цепляние образовательных инстанций за этот сомнительный «крючок» излишне долговременного государственного стандарта, в результате чего изучающие столь нужный предмет нередко навсегда и почти с ненавистью от него отворачиваются, одновременно отворачиваясь и от художественной литературы, где лингвистические красоты как правило вовсе не бывают связаны с тем, как автор построил то или иное предложение или где ему было бы лучше поставить тот или иной знак препинания.

Манера визуального восприятия текста в его частях и разделениях, между прочим, широко используется при изучении японского и других восточноазиатских языков, не имеющих привычного нам алфавита, когда детям уже при начале их обучения оказывается посильным запоминание фрагментов или целых иероглифов, число которых уже за короткое время надо усваивать сотнями, если ещё не больше. Тема эффективного использования памяти для запоминаний при изучении дисциплин кажется мне важной и всегда актуальной, поскольку она связана с той мерой концентрации внимания, какую может по своему усмотрению выбрать или даже имеет право на это обучающийся. Видимо, тут нелишне указать и на то, что уже с первых пелёнок дитя улавливает звучание слов родного языка и в ускоренном темпе, за какие-то год-полтора безукоризненно усваивает их смысл и гармонию при составлении предложений и фраз. Аналогия из области звуковых восприятий – но всё же…