Подельник эпохи: Леонид Леонов - стр. 60

«Ты у нас в Артиллерийской школе учился? – спросили у Леонова. – Нам артиллеристы нужны. Иди-ка ты повоюй».

Леонид оформляется как доброволец.

13 июня «Известия» Архангельского губернского ревкома и губкома отчитались об отправке на фронт второй партии коммунистов и добровольцев – отчет был в стихах: «Едет-едет из Архангельска,/ Едет смелый коммунар,/ И панам и гадам врангельским/ Нанести лихой удар».

Леонова определяют в артиллерийский дивизион.

Дорога лежала на Южный фронт.

Уже вдали от Архангельска нагнала Леонова добрая весть: отца освободили, полный срок ему отбывать не пришлось. За Максима Леоновича заступился Даниил Крентюков, тоже «народный» поэт, с которыми Леонов-старший столько возился. К счастью, Крентюков не только вирши слагал, но был еще и партийным секретарем в уезде.

Для острастки Максима Леоновича лишили избирательных прав (и вернули их только в июне 1928 года, за год до смерти).

Попал Леонов в Пятнадцатую Инзенскую стрелковую дивизию, стоявшую в районе Гуляй-поля, на родине батьки Махно.

Артиллеристов вооружили рапирами – немецкими шпагами.

В довершение к этому Леонова обрядили в матросскую рубаху с отложным воротником и дали высокие, как у д’Артаньяна, сапоги. Иные обуты были и в лапти, и даже в разномастные женские ботинки (Леонов запомнил эти казусы, потом использовал в «Барсуках») – на общем фоне его д’артаньяновские сапоги смотрелись вполне себе ничего.

Красноармейцы выглядели что твои махновцы.

А махновцы как раз были неподалеку.

Нестор Махно тогда привычно находился в бурных взаимоотношениях с советской властью.

Еще в январе 19-го он заключил с Советами договор: его повстанческие полки вошли в Красную армию. Спустя месяц он даже заявил о том, что завязал с анархизмом и все силы отныне отдаст делу укрепления на Украине советской власти. Нестора Ивановича назначили командиром третьей Заднепровской бригады одноименной стрелковой дивизии. Махновцы героически штурмовали Мариуполь, сам Махно получил орден Красного Знамени – в числе первых героических военачальников Красной армии.

К апрелю 1919-го Махно и Советы вновь охладели друг к другу: батьку не устраивали ни продразверстка, ни комбеды. Махно написал открытое письмо Ленину (с которым, к слову, встречался еще в 1918 году) и ушел на Херсонщину.

Некоторое время он воевал и против белых, и против красных, за что последние в январе 1920 года объявили его вне закона.

Дисциплина в Пятнадцатой Инзенской дивизии была не на самом высоком уровне: красноармейцы то переходили к махновцам, то возвращались обратно в Красную армию.