Подарок крестного - стр. 36
Забыв об осторожности, Анна подалась к девочке всем телом и та с размаху ухнула в к ней объятья. Выросла Настенька, что и говорить – не удержалась Анна, навзничь упала на ступени, почувствовав невыносимую, пронизывающую боль в пояснице. Свет померк в глазах, и женщина лишилась чувств.
Очнулась в опочивальне, в своей кровати. Рядом с ней склонилась лекарка.
– Что со мной, Улита? – спросила Анна, дивясь тому, с каким трудом даются ей слова.
– Неужто не помнишь, госпожа? – ласково отвечала лекарка. – С лестницы крутой ты упала, Настеньку спасала. Хвала Господу нашему Иисусу Христу, что жива осталась!
– Отчего ж меня так разломило? Или становая жила у меня подкосилась? – испугалась Анна.
Лекарка помрачнела лицом, но с ответом медлила.
– Что молчишь? – встревожилась Анна. – Ежели плоха я и дни мои сочтены, то так и скажи…
– Что ты, что ты, госпожа! Как только могла подумать такое! Тебе еще жить, да жить! Вот только…
– Договаривай, Улита! Не томи! – воскликнула Анна.
– Разрешилась ты, госпожа ребеночком, мальчиком… – прошептала лекарка. – Да, только мертвеньким он родился…
Как только дошел до Анны смысл сказанного, зарыдала она в голос, забилась, как пойманная птица…
Долго еще хворала она, не хотела вставать из постели. Долго еще убеждал ее Василий, что не станет любить ее меньше, не встанет между ними мертвый младенчик. Самому до слез жаль было первого и последнего своего сына, который не успел даже взглянуть на этот белый свет, да что ж делать! Грех сетовать…
А за стенами терема бушевал свирепый мир, и в этом мире подрастал и мужал юный князь Иоанн. Уже придя в осмысленный возраст, он всем сердцем ненавидел Шуйских, почувствовав тягость незаконной опеки.
Часто бывал в гостях у Василия думской советник Феодор Воронцов и доносил отошедшему от дел боярину страшные вести. За чаркой вина наклонялся близко к уху приятеля, шептал, обдавая его запахом редьки, щекоча мокрой бородой:
– Фомка Воронцов, клеврет Шуйских, митрополитову мантию на нем изорвал… Бесчинство великое творится при дворе, смуты и козни неисчислимые… Удаляют от государя всех людей, кто для них опасен – кто смелостью, кто разумом, кто усердием к отечеству… Рано, ох, рано ты отошел от дел, Василий Петрович. Нужен наставник государю, иначе пропадет он, как есть пропадет…
Василий Петрович выпивал чарку, хрустел солеными рыжиками.
– Ну а ты что ж, Федор Семенович? Нешто тоже отступаешься? Ты государю нашему защита и опора, вот и введи его в разум.
– Недолго мне, видно, осталось быть наставником князю. Точат на меня ножи Шуйские, можешь мне поверить!