Подарки зятя или Эльфийское проклятье - стр. 5

– Ну вот ты и вынудил меня сказать правду, – всплеснул руками дядя Томас. – Да-да, мой мальчик, ты не ослышался! Потому и не спрашивают и не говорят, что слишком нас уважают. Не хотят навлечь беду. Особенно во времена режима… Ты знаешь, что могли сделать с тобой и Соней?

 Как Михаэль гордился собой тогда: английский разведчик! Его отец – герой, внедрившийся в австрийскую, а затем и германскую элиту, чтобы стать полезным своему отечеству – Британии. Его, мол, всё равно раскрыли, и никто не знал, чем закончилась жизнь английского героя – неужели умер в пыточных Гестапо? – но разве это имело значение?

– Как его звали? – со слезами на глазах спрашивал тогда Михаэль. – Я хочу знать!

– Ну это уже слишком, – хмурился дядя, поправляя рукава белого халата, и строго пенял племяннику пальцем. – И так уже много тебе рассказал… Англичане нас до сих пор не любят. Храни в секрете, что я тебе сказал, хорошо? Это наша общая тайна.

   Ещё на несколько лет разговор утихомирил пыл Михаэля, но желание узнать об отце побольше не покидало его. Лондон – шумный, промышленный, контрастный – до сих пор манил его со страшной силой, и Михаэль всерьёз связывал это с зовом крови. И Гёте он предпочитал Шекспира, и Черчилль – «величайший политик, которого видывал свет», и лучше Rolls-Royce не придумали машины! Михаэль обожал английские бренды одежды и обуви, залпом читал толстые фолианты о правлении британских королей, ответственно учил язык и мечтал побывать в Лондоне. Анонимный отправитель в английском банке оказался к тому же единственным связующим звеном между ним и отцом, и Михаэль всё чаще возвращался к нему мысленно. Вот бы наведаться в тот банк, вот бы разузнать, кто и когда перечислял те деньги на его имя! Быть может, «английский герой» ещё не покинул этого мира, и его можно разыскать?

 Вот так Михаэль и решил, что не задержится больше в Пассау. Несмотря на слёзы матери, неодобрение дяди Томаса и шутки Пауля о том, что одержимость кузена всем английским – всего лишь временное увлечение, Михаэль знал, что для него не нашлось бы пути назад.

 Полтора года в теологическом институте? Вот о чём он уж точно не будет жалеть!

– А вот теперь поговорим серьёзно. – Отставив кружку на блюдце, дядя Томас снял очки с переносицы и кивнул племяннику. – Я же сказал: садись. Соня, ты тоже останься. Эта песня уже слишком давно тянется.

    Михаэль вновь сел, крепко сжал материнскую руку под столом и вгляделся ей в глаза, пока Томас что-то бормотал спокойным, рассудительным голосом, а кокер-спаниель лаял возле входной двери. Им всегда хватало и нескольких переглядываний, чтобы понять друг друга, и, когда Соня мягко улыбнулась сыну, – несмотря на причитания Томаса, – Михаэль уже знал, что поступал правильно.