Подарки ревности - стр. 26
«Ничего, – думала Зина, – я всего добьюсь, чего бы мне это ни стоило. По вам пройдусь, а вырвусь вперед из этого болота. И маму вытащу, и братьев. Надежда – только на меня».
Марго не заметила в глазах у Зины нехорошего огонька, а может, заметила, но приняла за радостное возбуждение. Девушки взялись за руки и весело засмеялись.
– Зин, не будем ссориться! Ну у нас же здесь никого нет. Давай будем подругами! – сказала Марго в приливе чувств и осеклась. А вдруг Зина рассмеется, скажет что-нибудь в духе «прет из тебя провинция». Но та тоже раскраснелась и даже поцеловала Марго в щеку.
И в этот раз Алсу увидела, как блеснули Зинины глаза. Но никому ничего не сказала.
Глава десятая
Все-таки Москва – это Москва. То, что ты здесь увидишь, почувствуешь, узнаешь, останется с тобой на всю жизнь. А те, кто сидят в комнате в общежитии, так там всю жизнь и просидят!
Тут можно встретить кого угодно, увидеть что угодно и узнать о чем угодно. И эти эмоции, которые ты в молодом возрасте приобретешь, – останутся с тобой навсегда!
26 ноября в 12:25
Бабье лето в этом году затянулось. Похоже, природа ломалась и никак не могла выдавить из себя зиму. Ноябрь был теплым и солнечным, как какой-нибудь сентябрь.
На Люблинском вещевом рынке было такое столпотворение, что казалось, в самом деле снова вернулись девяностые, когда вся страна была покрыта рынками, толкучками, базарами. На покосившихся лотках продавали спортивные костюмы, туфли с длинными носами, шапочки-бейсболки, борсетки, кроссовки: дешевейшие подделки, в которых опять же ходила вся страна. Рядом на асфальте лежали газеты, висели веревочки, на которых продавали свой товар те, кто не хотел платить за аренду – бабушки-пенсионерки, выносившие на торги свою молодость: бюстики вождей, старые книги, ордена и медали, коллекционные марки и потертые коньки. Поодаль бойкие мужички толкали ржавые запчасти, а среди них ходили серьезные парни в кожаных куртках и спортивных штанах, крутившие между пальцами деревянные четки и хрустевшие шейными позвонками.
Марго, конечно, посещала вещевые рынки, когда родители зарабатывали немного. Она с улыбкой смотрела на знакомые палатки, на китайское барахло и удивлялась: а ведь правда, жили так люди, и мы так жили, и мама покупала мне вещи в этих палатках и торговалась с краснорожими торговцами из-за каких-то копеек. Было, было, и хорошо, что прошло.
А вот у Зины растянулась улыбка до ушей. Она ненавидела эту жизнь, ненавидела, но любила. Она знала все закоулки на своем рынке, знала, как звали торговцев, смотрящего и участкового, знала, где были пути отхода и дыры в заборах, умела находить незнакомых торговцев и кивать на них старшим братьям, умела ловко подворовывать жвачки и значки, незаметно зажимая их мизинцем и безымянным пальцами.