Под знаменами демократии. Войны и конфликты на развалинах СССР - стр. 2

Несмотря на объединяющее начало советской идеологии, республики Союза были в первую очередь национальными. Национальные проблемы в рамках СССР никуда не делись, хотя их долгое время удавалось более или менее успешно загонять вглубь, а наиболее яркие национальные кадры привлекать к общему советскому проекту. Однако локальные националистические движения во многих регионах возникли еще до появления самого Советского Союза. Так, несмотря на близость русского и украинского народов – близость, зачастую доходящую до степени смешения, когда без графы «национальность» в паспорте одних от других было нереально отличить, – даже в таких условиях украинские националистические организации появлялись и активно действовали уже во времена поздней Российской империи. В рамках Советского Союза, разумеется, подобные организации (в том числе русские) находились в глубоком подполье. С введением политики гласности национальные движения на периферии получили второе дыхание. И здесь проявился неожиданный эффект от поддержки государством национальных культурных и просветительских институтов: академий наук, местных союзов писателей и т. д. Как оказалось, национальные деятели науки и искусства часто сохраняют лояльность своим национальным автономиям – и только им. Очень ярким примером тут может служить Зелимхан Яндарбиев. Будущий идеолог республики Ичкерия был членом Союза писателей и состоял в КПСС. Подобных историй по всему СССР было множество: получив образование и возможность строить карьеру в Советском Союзе, национальные кадры вовсе не преисполнялись любви к красному знамени. Новые условия, сложившиеся в стране, предоставили подпольным кружкам и интеллигентам-националистам грандиозный простор для агитации и пропаганды.

Почему она имела успех? С одной стороны, Советский Союз объективно переживал огромные трудности. Падение уровня жизни, вечный дефицит – все это не способствовало сплочению рядов. Кроме того, Советский Союз был государством крайне патерналистским, а информация, поступавшая к гражданам через каналы официальных СМИ, строго дозировалась. Это помогало поддерживать стабильность, но самостоятельное критическое мышление у огромного числа советских граждан было фактически уничтожено. Наконец, к 80-м годам советская идеология была окончательно дискредитирована, а идейных коммунистов осталось мало даже в рядах самой компартии. Сочетание всех этих факторов привело к тому, что людей могла массово увлечь любая (или почти любая) идеология. Демагоги национального толка явились на подготовленную почву. Зачастую им было нечего предложить соотечественникам, кроме самой топорной шовинистической пропаганды и воспитания комплекса обиженного. Однако они имели хотя бы такую программу. Советские же чиновники могли разве что провозглашать лозунги, в которые не верили сами. «У противника есть “Аллах акбар”. У нас нет ничего», – замечал позднее офицер таджикских вооруженных сил. Бросается в глаза, что во время крушения Советского Союза многомиллионная армада Советской армии, МВД и КГБ смогла выставить в его защиту лишь мизерное число людей, готовых рискнуть за красное знамя головой. Самостоятельно на защиту советского государства встали отряды милиции в Вильнюсе и Риге. Роспуск Советского Союза не признало Приднестровье. Два года спустя несколько тысяч человек левых убеждений вышло защищать Белый дом в Москве – и это на 150-миллионную страну! Сложно лучше проиллюстрировать возникший идеологический вакуум – и причину, по которой националисты пользовались огромным успехом на периферии СССР.