Под теми же звездами - стр. 9
– Что вам? – недовольно спросил Петр Степанович, делая вид, что его ручка только что оторвалась от бумаги.
Секретарь вошел н, слегка покраснев, неловко приблизился к столу.
– Вас спрашивает какой-то господин, Петр Степанович, – проговорил он, – не то актер, не то борец из цирка, трудно сказать. А затем… Затем у меня к вам по частному делу есть просьба. Портной опять требует денег, Петр Степанович!
Последние слова секретарь редакции произнес уныло, с отчаянием. Редактор немного покраснел.
– Ах, Господи, Господи!.. Опять денег? – воскликнул жалобно он. – И для чего вам, скажите пожалуйста, деньги? Неужели вы не можете подождать сверх срока недельку, две? Неужели, господа, в вас никакой жалости нет? А?
– Да я, Петр Степанович, ничего. Вот портной только пришел, требует… Десять рублей.
– Десять рублей! Вот, вы посмотрите сюда в мои книги: вы видите, какой ужасный расход? Ведь вы, кажется, секретарь! Вы, кажется, знаете, что у меня тысяча векселей. Мне к пятнадцатому июля нужно пять тысяч уплатить за одну бумагу! Вот вам книга… вот, смотрите: «Попову за бумагу 5162 рубля». Шутка ли сказать? А вы пристаете с какими-то десятью рублями!
– Но… но вы вчера получили, кажется, Петр Степанович. Помните, за казенное объявление… двести рублей. Может быть…
Секретарь путался и краснел всё больше и больше. Веснушкин же по привычке начинал входить в свою роль.
– Что? Двести рублей? – патетически воскликнул он. – Господь с вами! А по вчерашнему векселю за краску кто уплатил? Вы? Вот, если не верите, я вам покажу портмоне… где это оно…
Петр Степанович запустил руку сначала в один внутренний карман пиджака, нащупал там новый кошелек с деньгами, осторожно выпустил его, затем переложил руку в другой карман с другой стороны пиджака, вытащил оттуда старое потертое портмоне и сказал со вздохом:
– Вот вам, Никита Иванович. Смотрите: всего семьдесят пять копеек. Да еще фальшивый двугривенный. Вот что мне осталось от вчерашних двухсот рублей! Ах ты, Господи… как всё это мне тяжело! Прямо хоть закрывай газету, прямо хоть закрывай. И в своей же редакционной семье вместо поддержки, вместо участия – встречаешь одно недоверие, одно холодное официальное отношение… Будто наше дело не идейное дело, а какой-то департамент с какими-то чиновниками. – А еще молодежь! Еще молодые идейные работники! Неужели я, старик, должен учить вас этому?
Никита Иванович покраснел еще больше, как-то безнадежно махнул рукой, и произнес:
– Ну, не будем об этом говорить, Петр Степанович. А как с этим самым артистом или борцом, что ли… Пригласить его?