Под теми же звездами - стр. 48
Веснушкин окончил и вытер вспотевший лоб платком. Всю речь он произнес залпом, не останавливаясь и не глядя ни на кого. И только при последних словах он посмотрел не то виновато, не то сурово на передовика и на долговязого студента, заведовавшего вырезками, – к которым направлены были преимущественно его слова. Эти же молодые люди и взволновались более всего во время речи Веснушкина и несколько раз даже порывались прервать издателя. Поэтому, как только Веснушкин кончил, передовик Лев Ильич быстро вскочил.
– Вот до чего мы дошли, господа! – патетически воскликнул он, обращаясь к редакции. – Вот что нам предлагают! Нет, Петр Степанович, не знаю, как другие, но я на такой низкий компромисс не пойду. Так? Идти рука об руку с правительством? Оправдывать его распоряжения? О, нет! Уже достаточно было с меня одного того, что я от социал-демократической программы согласился за эти три года перейти на кадетскую платформу и стал требовать вместо республики всего-навсего конституционную монархию. Нет, довольно! Дальше я на уступки не иду. Пока нам не дадут настоящей конституции, гарантированной основными законами, до тех пор я не успокоюсь. Ведь нам обещали реформы, нам обещали все виды свободы, а дали что? Что дали, я вас спрашиваю? Ничего не дали! И об этом нужно кричать, об этом нужно напоминать. Это единственная цель порядочных органов печати!
Передовик на время замолчал, переводя дух. Веснушкин смотрел на него тревожно и часто поглядывал с возмущенным изумлением на остальных сотрудников, как бы ища у них сочувствия. Его раздражали те строгие требования, которые предъявлял его передовик к правительству. И пока Лев Ильич собирался продолжать, Веснушкин успел ответить:
– Боже мой, да на что вам гарантии, о которых вы говорите? Разве мы и так не можем поверить? Вы непременно всё сразу…
– Да, именно сразу, – подхватил передовик, вдохновенно проводя рукой по своей курчавой рыжей шевелюре. – В деле преобразования медлить нельзя. Нужно всё старое вырвать с корнем, чтобы насадить сразу в очищенной почве свежее и молодое семя, которое не погубят оставшиеся в почве старые корни. А вы всё предлагаете терпение и терпение, точно всё общество наше какая-то маньчжурская армия в русско-японской войне. Нет, нужно действовать решительно, и русская печать должна требовать от правительства немедленных преобразований, которые оно обещало. Печать наша должна идти впереди, быть застрельщиком, жертвовать собой ради общего великого народного дела.
Веснушкин в негодовании вскочил.
– Никогда! – вскричал он, – с какой стати? Почему печать? Почему другие молчат и терпят, а мы не можем? Да, наконец, я не хочу жертвовать своей газетой. Вам что? Газету закрыли, вы перейдете в другую; а я куда денусь? А семья моя куда пойдет? Вы ее будете содержать, что ли? А?