Под созвездием Большого Пса. Полукровка - стр. 24
Дед подал Степану со стола большую кружку с квасом и продолжил мерным тоном свою речь. Степан залпом осушил её, не отрывая глаз от собеседника. Однако так и остался в странной позе и с кружкой в руках.
– Знал я про твою книжку записную, знал с той поры, когда ты первое своё донесение отослал. Тогда наш есаул Аким Зотов в спецотделе при контрразведке заправлял. Он меня решил на испуг взять, припугнуть то бишь, мол, всё вижу, всё слышу и всё знаю. Дурака он свалял, конечно, зато мне жизнь облегчил. Мне с тобой-то запросто было, чего я хотел, то ты и знал. Только и ты прости меня, за-ради бога, не за болвана держал тебя, а в неведении по крайней необходимости. Вот представь, если бы не тебя, а другого приставили, тогда беда. После войны на Алтае в партизанах тоже знал. От своих сначала сигнал получил, что советская власть ко всему офицерству соглядатаев приставила, мол: «Оглядись повнимательнее, присмотрись к ближним, как бы плохо не сделалось». А мне и приглядываться не пришлось, вот он ты, тут как тут. Потому мне всё проще было. Знаешь ведь сам, сколько моих сослуживцев посажали да постреляли, не счесть. Так что ты не единожды мне жизнь спасал, сам того не подозревая. Я всё сделал так, что власть меня бояться перестала, а удалось мне это только с твоей помощью, Стёпа. Вспомни, как нас собирались в Чулыме арестовать, когда с семьями в путь стронулись. Пошли на Семипалатинск, а Мартынов-то со своими урками в Чулым рванул. Так они нас и потеряли – пронесло.
Пока говорил свою речь новоявленный оратор, первый понемногу стал отходить от шока, в котором побывал, как боксёр тяжёлого веса после классной оплеухи. Мысли Степана постепенно стали приходить в стройный порядок. Вдруг он в наиполнейшей степени ощутил себя наикруглейшим идиотом. Если он и раньше не сомневался в способностях своего старого командира, в его стратегическом таланте, то теперь в последний раз вновь сражён его хитроумнейшей военно-стратегической комбинацией.
– Потом я узнал про твою тетрадочку, доводилось даже заглядывать в неё. Поначалу я побаивался – не станешь ли на меня кляузничать властям, были другие планы: «Пристрелю по-тихому, чтобы семьи не пострадали». А посмотрел записи, прочёл и понял, что ничего, акромя правды, там и нету. Так её, правду-то, и кто попало знает, ну и отчего же в расстройство впадать. Даже вроде как личный летописец есть. Так что мы с тобой оба эту тетрадочку писали. Вот так, дружище. Прости меня за всё и забудь прошлые обиды, очень тебя прошу. Ведь не свидимся мы с тобой боле. Разве что на том свете.