Под созвездием Большого Пса. Полукровка - стр. 18
Степану стало совсем не по себе. Ничего особенного он не совершил, просто собрался уехать в родные места, на Алтай, и проковылять остаток своей жизни там. Но чувствовал себя Степан как нашкодивший кот, стащивший у хозяина из-под носа увесистый кусок мяса.
– Скажи ей, доченька, что кланяюсь низко. Скажи, чтоб простила за всё, если чего не так, многозначительно протянул Степан, по-видимому, припомнив при этом всё, что было раньше. Картина почти всей жизни пролетела за очень короткое время, одним кадром, одним мгновением, однако при этом максимально полно и ясно. Сбивчиво и невпопад проговорил Степан. Слёзы блеснули на его глазах, подступил предательский ком к горлу. Его рука, не спросив разрешения у своего хозяина, полезла в карман, достала носовой платок, зажала им собственный нос и заставила его громко высморкаться. Больше Степан ничего не произнёс, а Нина засуетилась и почти бегом выскочила из дома, так и не осознав до конца произошедшего.
В напряжённой обстановке, как и в боевой, для разрядки иногда хватает одной фразы. И Дед Сериков строго скомандовал своему старому товарищу: – Кончай нюни распускать, старый хрыч! – И добавил, уже спокойным отеческим тоном:
– Давай-ка мы с тобой к угощению причинимся, Стёпа! Скажу по правде, и меня тянет с тобой в родные Дубравы. Душа заныла, хоть плачь. Ну да ладно, пусть сбудется всё, что ты себе наметил. Не забывай нас, откланяйся местам родным и от меня тоже. Небось, доведётся и на… её могиле побываешь?
Не договорил Сериков, не смог имени им известного произнести, и к его горлу подкатил тот же ком, не дав его назвать. Трагически погибшая в Гражданскую его первая жена, единственный человек, чьё имя для него было и осталось святым. С болью утраты жил Сериков Дмитрий Михайлович уже который десяток лет, с восемнадцатого года. С той самой ночи, когда случайная пуля колчаковского бойца сразила её насмерть.
– Да что теперь об этом вспоминать, Стёпа, поклонись, да и только.
Два старых друга мирно сидели, разговаривали, вспоминали всё, что было меж ними за долгие, долгие годы. На короткое время улетучились все горести тяжёлого прошлого: голод, войны, утраты близких, подлые предательства и вся подобная чушь. Осталась только счастливая прожитая жизнь одна на двоих. Семь с хвостиком десятков лет, почти век – Вечность! На второй или на пятый план отошло то, что сегодняшний день прощальный, что, расставшись через час или два, они никогда больше не встретятся. И только Степан ни на секунду не забывал о намеченном на сегодня важном разговоре с Дедом Сериковым. Это единственное, что свербело душу, не давая полностью расслабиться, предаваясь приятным воспоминаниям.