Под солнцем и богом - стр. 28
Подкрепившись шпротами и венгерским салями, он вновь налил себе, но пить не стал – обратился к захваченному с собой докладу Ефимова. Пробежал текст по диагонали, застрял на «Выводах». При этом то и дело откладывал папку в сторону, чтобы пригубить коньяк. Его точные, скупые движения подсказывали: равновесие к Остроухову вернулось.
Донесся шум подъехавшего автомобиля. Генерал встал на ноги и, казалось, дожидался чего-то. Впрямь вскоре раздались четыре явно не телефонных коротких звонка. Остроухов прошел к входной двери, где набрал на вмонтированном в наличник пульте несколько цифр. Прозвучал затяжной «бип».
Куницын застал Главного за сервировкой стола – этим милым, но совершенно не генеральским занятием. Буркнув заму «привет», Остроухов уселся. Стал протирать бокал, самого гостя, казалось, не замечая.
Куницын уставился на патрона – то ли в недоумении, то ли ожидая приглашения к столу.
Хозяин отбросил полотенце и, не поднимая глаз, отчитал:
– Чего не садишься?!
– Не приглашаешь…
– Мы не на службе, Леха… Или выпить душа не лежит?
– Выпьем – за что? – Куницын отодвинул стул.
– Ешь сначала, с работы ведь. Ах, да ладно… – Разлив коньяк, Главный звякнул по бокалу Куницына.
Промочив горло, Остроухов начал водить ладонью по лицу, порой протирая глаза. Могло показаться, разыгрывает какую-то мудреную прелюдию к разговору.
Куницын, чуть гремя ножом и вилкой, почти не сводил с шефа глаз. Он знал его давно, причем приятельствуя, гораздо ближе других. Однако не мог припомнить и малой толики непосредственности, которая с момента его прихода выплеснулись за фасад этого грандиозного, матерого мужика, оказалось, не лишенного и задатков лицедея.
– Деньги, где возьмем? – спросил Куницын, потянувшись к салфетнице.
– Ответить сейчас?
– Смысл откладывать, Рем?
– Тему можно похерить, разумеется, на время… – почесался за ухом Главный.
– Ты никогда не темнил и обычно конкретен! – возмутился зам.
– Куда уж… – Остроухов достал с журнального столика папку, протянул ее гостю. – Почитай, а я разомнусь немного. На кухню схожу.
Главный отсутствовал минуты три-четыре. Когда же вернулся, то испытал синтез легкой растерянности и любопытства. Куницын исчез, притом что, не зная кода, покинуть дачу не мог. Захлопнув входную дверь, гость автоматически включил систему блокировки.
Остроухов обошел стол и направился к камину, который закрывало повернутое спинкой массивное кресло.
Оказалось, пропажа притаилась именно там, но являла собой скорее муляж, нежели человека. Правда, не восковой, а весьма прозрачный, при этом усушенный и утрушенный в размерах – по сравнению с оригиналом. У Куницына жили одни глаза, но не обыденно. В них пламенела, треща и раздаваясь, топка ужаса. Папка валялась на полу у ног, из нее торчали наполовину вывалившиеся листы.