Под слезами Бостона. Часть 1 - стр. 30

Вместо ответа суровое выражение моего лица перекрывает яркая улыбка. Он пробивает меня на смех. И он смеется. Смеется вместе со мной. Так звонко, как когда-то раньше смеялась и я.

– Бри, пожалуйста, хватит! – мой хохот разносится на всю округу Лоренса7. – Прекрати! Прекрати щекотать меня! Бриан!

– Только если ты поцелуешь брата.

– Дурачок, – чмокаю его в щеку, и он валится рядом со мной на пол.

– Ты так всего боишься, маленькая принцесса Серена, – притягивает меня к себе и сжимает в объятиях. – Но я от всего тебя защищу.

– Я знаю, – десятилетняя я жмусь ближе к старшему брату и обнимаю его. – Ты мой рыцарь.

– И всегда буду?

– И всегда будешь.

Он целует меня в лоб. А я мечтаю о том, чтобы это мгновение не заканчивалось.

Таким он не запомнился мне на всю жизнь. Таким не засел в сознании. Именно таким беззаботным и, казалось, прекрасным, не остался в моей памяти Бриан Аленкастри. Пятнадцатилетний Бриан Аленкастри – мой рыцарь, который через пару лет сменил доспехи на шкуру дикого зверя.

Смена ее настроений еще больше подтверждает, что у этой девушки серьезные проблемы с головой. Секунду назад она смеялась вместе со мной, а теперь смотрит так, будто вот-вот разревется.

«Этого мне еще не хватало».

Нужно что-то сказать. Прервать эту неловкую паузу, которая, если затянется еще на секунду, то прорвет плотину, сдерживающую ее слезы. А я не нанимался смотрителем за пандами, которые переворачивают этих неуклюжих животных при каждом неверном падении.

«Думай, Эзра, думай. С хрена ли ты застыл и пялишься в эти синие глаза? В них нет ничего сверхъестественного».

– Ну так… – рот открывается, чтобы выпустить несвязный поток слов, но Панда глушит мою попытку заговорить на корню.

– Не нужна мне твоя жалость, – заявляет она, складывая руки на груди, а в испуганных до этого момента глазах зарождается буря.

– Размечталась. С чего мне тебя жалеть? Ты вроде бы не инвалид и не пушистый щеночек из приюта, – усмехаюсь и откидываюсь на спинку стула.

– Зачем тогда предлагаешь мне работу? – как обычно, хмурится она. – Я ведь тебя раздражаю всем видом.

– И не только видом, – прищуриваюсь и еще раз осматриваю худощавую черноволосую девицу в белом свитере оверсайз.

Выражение лица слишком суровое для двадцати двухлетней девушки. В таком возрасте обычно смеются без умолку и строят гла́зки каждому встречному плейбою, а не грозно глядят исподлобья под напряжением широких бровей. В двадцать два красотки измазывают свои молодые лица косметикой, чтобы сиять еще ярче в свете ночных софитов, а не исключают из ежедневного списка дел такое понятие, как макияж. В эти годы стройные девицы не упускают шанса подчеркнуть каждый изгиб точеной фигуры, а не прячут прекрасные формы под грудой пышных складок поношенного свитера. К возрасту Серены каждая уже сменила сотню стрижек. Сделала «каре», когда ее бросил парень или перекрасила волосы в фиолетовый цвет, чтоб заявить миру о своей неординарности, или хотя бы обкорнала челку, но не оставила нетронутым скат черных волос, достающих до поясницы.