Под слезами Бостона. Часть 1 - стр. 22
– Да плевать! – снова психую и давлю педаль газа.
Нужно успокоиться. Нужно перевести дух. Вечером важная встреча, а я еще не подготовил весь материал. И вместо того, чтобы концентрироваться на деле, я распыляюсь на какую-то бестолковую девку, трачу на нее драгоценное время и нервы. Больше этого не повторится.
Не замечаю, как снова превышаю скорость, и, если бы не телефонный звонок, я бы точно пролетел на красный.
– Привет, Эзра.
– Да, пап, привет. У вас все в порядке?
– Да. Едем с Бостоном есть пиццу.
– Сколько раз я тебе говорил, что пицца для десятилетнего пацана – паршивый обед?
– Попробуй переубеди в этом нашего всезнайку.
– Ты постоянно ведешься на его провокации.
– На то я и дед, – одновременно усмехаемся, и я заметно успокаиваюсь, разжимая до этого напряженные пальцы вокруг руля.
– Какие планы на вечер?
– Ты не приедешь?
– Нет. Много дел. Забери Бостона к себе. Он и так ночевал сегодня один.
– Эзра…
– Не читай мне нотации. Мне хватает этого мелкого засранца.
– И прекрати его так называть.
– С тобой он окончательно изнежится.
– Ладно… Будь осторожен, сын, – сколько бы лет мне ни было, после этой фразы внутри все на мгновение стынет.
– До завтра. Заеду к вечеру. И не корми Бостона одной лишь пиццей.
Папа тепло усмехается, и я отключаю вызов, незаметно для себя подъезжая к дому. Чтобы успеть выполнить заказ вовремя, мне необходима тишина. Поэтому лучше, если Бостон останется у отца, пока я не закрою все пробелы.
Времени в обрез, и, только переступив порог квартиры, я сразу же утыкаюсь в компьютер до позднего вечера. Ужин проходит мимо меня, как и душ. Но я успеваю закончить все вовремя, еще до звонка Фрэнка. Он же – О́дин4, который больше нарушения сроков, ненавидит только стручковую фасоль.
– Я ждал твоего звонка, – уверенно отвечаю на вызов.
– Раз ждал, значит, все готово?
– А как иначе?
– За это я тебя и люблю, Эзра Нот. Всегда все четко по графику, – вязкая хрипотца в голосе напоминает о том, что О́дину уже перевалило за семьдесят, но он не намерен ограничивать себя в никотине. – В десять.
– Я помню.
– Не подведи меня.
– Разве хоть раз подводил?
О́дин удовлетворенно хмыкает прежде, чем в динамике раздаются отрывистые гудки. У меня всегда все четко по графику, а у него – четко по делу, без единого лишнего слова. За это его и полюбил я.
А еще за то, что образумил бестолкового восемнадцатилетнего юнца Эзру и поверил в него, когда тот остался совсем один на два затянувшихся года по ту сторону законопослушного Бостона, взирая на синее небо сквозь кованую решетку. Прошло десять лет, а я чувствую благодарность по сей день, как будто увидел О́дина, сидящим на соседней койке камеры, только вчера. Не будь его там, кто знает, что бы я представлял из себя сейчас.