Под сенью сакуры - стр. 27
– Будет обидно, если в самом расцвете сил я растрачу их зазря, – ответил ей Сайхэй. – Я поклялся богу Хатиману[56], богине Мариси[57] и Светлому Владыке Фудо[58], что не лягу в постель с женщиной. Гореть мне огнем, коли нарушу эту клятву!
Как это ни печально, все оставалось по-прежнему: молодая жена была брошена в одиночестве, точно ненужное украшение, а Сайхэй продолжал спать в своей комнате.
– Нет у меня иных радостей, кроме сумо, – говорил он и упражнялся с еще большим рвением.
Со временем сила и сноровка его умножились, и он стал лучшим борцом сумо на всем Сикоку. При одном лишь упоминании об Араисо противники бежали, не чуя под собою ног.
– Теперь вряд ли кто осмелится выйти со мной на поединок. Я любого заткну за пояс! – бахвалился он. Неудивительно, что все вокруг его возненавидели.
Однажды в соседнем селении накануне тамошнего храмового праздника устроили состязание борцов сумо. Явился туда и Сайхэй. И вот какой-то парень из местных, подвизавшийся грузчиком, решил с ним сразиться. Он без труда приподнял Сайхэя и ловко повалил его наземь, так что сам несравненный Араисо с переломанными ребрами рухнул на помост, подобно лодке, разбившейся о неприступный берег. Сайхэя тут же водрузили на носилки и отправили домой.
Чего только ни делал Сайхэй, чтобы исцелиться, все было впустую, и он срывал злобу на окружающих. Стоило домочадцам допустить какую-то оплошность, как он набрасывался на них с грубой бранью. А слуг до того запугал, что они не решались войти к нему в комнату. Теперь родители были вынуждены сами растирать ему ноги и прибирать у него в постели, когда он справлял большую или малую нужду. Казалось, само Небо отвернулось от него. «Родительское наказание» – вот какое прозвище следовало бы ему теперь дать!
Из сборника «Дорожная тушечница»
Чертова лапа, или Человек, наделавший много шума из ничего
Однажды некий человек увидел, как в полдень увядают цветы вьюнка «утренний лик», и понял, что пора его собственного расцвета тоже незаметно миновала. Воистину, жизнь быстротечна и подобна дороге, по которой поспешает в сумерках странник, не ведая, где остановится на ночлег. И вот, проникшись этой мыслью, решил он отправиться в паломничество по святым местам.
Людские сердца несхожи меж собой, как цветы на разных деревьях. Даже в цветущей столице всяк перебивается на свой лад, а в отдаленных провинциях – так и подавно. «Хорошо бы записать обо всем, что я там увижу. Со временем из этих записей, как из семян, могут вырасти рассказы!» Снаряжаясь в путешествие, он приготовил дорожную тушечницу и запасся изрядным количеством туши, дабы черкать обо всем подряд, не жалея слов.