Под сенью исполинов - стр. 49
– …все как на подбор – одно и то же! – с горящими глазами тараторил Алексей. – Вот вам пример. Если бы космические корабли на самом деле перемещались со скоростью, близкой к световой, то есть если бы люди всё-таки пошли по пути создания фотонного двигателя, то сюда, до Ясной, мы бы добирались с вами… сто одиннадцать лет! Неслабо, да? Я молчу уже про относительность времени! А наш с вами двигатель искривления? Тот, что на «Герольдах». Его концепцию придумали ещё в двадцатом веке! Варп-двигателем обозвали! Но фантасты того времени не отличались особой гуманностью, они напихивали полный космолёт народу, и врубали варп-двигатель на полную! Вы можете представить кровеносную систему живого существа, оказавшегося в таких условиях? Я – нет. У меня не хватит фантазии…
Неожиданно Трипольский замолчал. На его лице отразилась тень некоей идеи, шлейф ускользающей мысли, которую он испугался упустить. Он резко потерял интерес ко всему: к невольным слушателям, к предстоящему приёму пищи, к самолюбованию в процессе рассказа, вообще ко всему внешнему миру. Глаза Фарадея зажглись так явно, что переглянулись даже Ганич и Бёрд. Он рассеянно встал, споткнулся о полозья собственного кресла и тут же извинился перед ним.
С ошалелым видом Трипольский проследовал до переборки, ведущей к капсульному отсеку и лаборатории. Постоял, глядя в пространство. И был таков.
Теолог и американец молчали до самого появления Ренаты.
– Вот, приятного аппетита, – Неясова заботливо расставила пластиковые тарелки с дымящимися ещё хлебцами, – Пока не провели полную ревизию – так… – как бы оправдываясь, добавила она.
– Милая женщина, – непринуждённо констатировал Майкл, отламывая самый краешек выпечки, чтобы не обжечься. Его лицо имело странную особенность: будучи мужчиной, так сказать, в самом расцвете сил, он умудрялся выглядеть лет на десять-пятнадцать моложе. Если не больше.
– Действительно, – Леонид Львович пристально смотрел в спину удаляющейся Ренаты. – Кого-то она мне напоминает… Или, быть может, мы раньше где-то встречались уже…
– Как говорили ваши поэты начала столетия: «возможно всё, что можно представить»… – как-то уж слишком философски заметил Майкл.
– «И живо всё, что живо в чьей-то памяти», – вежливо завершил строку Леонид Львович. – Вы слушали русских поэтов?
– Нет. Просто вспомнилось по случаю.
Снова помолчали. Хлебцы были чуть жестковаты, но достаточно вкусны.
– Я, конечно, понимаю, что из-за Ординатора в том нет необходимости, но всё же жаль, что перед погружением нас не знакомят друг с другом… – заметил в никуда Ганич, желая разбавить пустую тишину. На абсолютно безволосой голове, при отсутствии даже ресниц, густые чёрные брови теолога выглядели нарисованными огарком из костра.