Под сенью эпохи и другие игры в первом лице - стр. 25

– Я Федю позову, – согласился папа.

– Папа, скорей! Опоздаешь! – нервничала я.

Крики продолжались, обнадёживая, что жертве всё ещё удаётся избежать расправы. Папа вернулся через час, ухмыляясь и качая головой.

Федя идти отказался, и когда папа спустился на улицу, увидел несколько таких же одиноких, как он сам, рыцарски настроенных соседей. Группкой они пошли на крики и пришли в соседний дом на девятый этаж, где возле квартиры, откуда слышались крики, уже толпились соседи.

Дрались по пьянке муж с женой, уже не первый раз, и соседи колотили в дверь, убеждая их открыть. Когда прибыла милиция и взломала дверь, публика увидела, что жена вопит: «Помогите!», – бегая с топором в руках за мужем.

Бывшую окраину Москвы и рабочий район Тушино, суть которого справедливо характеризовало словосочетание «тушинский вор», застраивали новостройками и заселяли приличной, в большинстве профессиональной публикой, не только московской, но и других городов и республик. Школы наполнялись новыми детьми из благополучных семей, и через несколько лет именно они заканчивали десятилетку, в отличие от старожилов, после восьмого покидающих школу.

Прошло не менее десятка лет, пока из атмосферы Тушино не исчез бандитский привкус и, под натиском переселяемых миллионов, район не превратился в одну из знаменитых московских новостроек, любимый нами по-юношески на всю жизнь.

Не перестают изумлять наши психические возможности. Мы прочно защищены собственной природой. Это позволяет нам иметь счастливые, ничем не омрачённые воспоминания, невзирая на нарушения психики.

У нас постоянно кто-то жил. В то время папа переводил азербайджанских поэтов, и попеременно у нас ночевали гости из Баку: то красавец Чингиз Алиоглы, молодой, но уже видный поэт; то Мамед Араз, ведущий поэт Азербайджана, тихий и на редкость необременительный человек, которого за внешность я по незнанию много лет считала мелким служащим, типа бухгалтера; то насмешливо умный и похожий на обезьянку Фикрет Годжа, Ага Лычанлы с лицом Будды, рыжий Вагиф Насиб, – то знаменитый нефтяник республики и всей страны Исрафил Гусейнов, мамин любимец, а то и неизвестный азербайджанский родственник. «Они все такие разные,» – удивлялась мама.

Кроме того, из Сибири приезжали мамины друзья, коллеги и родственники, из Крыма мои дядья – Юра, Лёня и Валера, симферопольская писательница и друг семьи Лена Криштоф. Однажды дядя Женя из Новосибирска заболел и пролежал у нас дома неделю с тяжёлым гриппом. Мама лечила его, возвращаясь после работы, и когда он поправился, подарил маме свои ручные часы, а мама ему свой магнитный браслет.