Под покровом небес - стр. 9

Снова принялся за чтение, вдруг прервался.

– Ты точно не хочешь посмотреть «Невесту напрокат»?

– Совершенно точно.

Он захлопнул книгу.

– Пойду, пожалуй, погуляю полчасика.

Он встал, надел спортивную рубашку и коломянковые брюки, причесался. Она сидела у открытого окна в своей комнате, полировала ногти. Склонившись к ней, он поцеловал ее куда-то между шеей и затылком – туда, откуда двумя курчавыми колоннами начинают восхождение ее шелковистые светлые волосы.

– О! какие замечательные духи. Ты их здесь купила? – Оценивая, он шумно потянул носом. Потом совсем другим тоном вдруг говорит: – А все-таки что ты имела в виду? Ну, насчет Таннера…

– Да ну, Порт! Ради бога, давай не будем обсуждать это.

– Ладно, детка, будь по-твоему, – покорно согласился он, целуя ее в плечо. И тут же, тоном насмешливого простодушия: – А думать мне об этом можно?

Она не отвечала ничего, пока он не подошел к двери. Тут она подняла голову и с обидой в голосе говорит:

– В конце концов, тебя это касается куда больше, нежели меня.

– Ладно, пока. До скорого, – сказал он.

Он шел по улицам, машинально сворачивая на те, что потемнее; наслаждался одиночеством, шагал, ловя лицом вечернюю прохладу. На улицах кишел народ. Его толкали, смотрели на него из дверей и окон, открыто меж собою обсуждали – благожелательно или нет, по их лицам этого не поймешь; а некоторые так и вовсе останавливались только для того, чтобы на него поглазеть.

«Насколько они дружелюбны? Лица как маски. На вид всем будто тысяча лет. Последняя их энергия уходит на слепое, стадное желание выжить, и, поскольку ни один не ест вдоволь, ни у кого из них нет своих собственных сил и стремлений. Интересно, что они думают обо мне? Видимо, ничего не думают. Если я попаду, например, под машину, кто-то из них мне поможет? Или так и оставят лежать на мостовой, пока тело не обнаружит полиция? Да и из каких таких побуждений кто-то из них должен помогать мне? Религии у них никакой не осталось. Интересно, они кто – мусульмане? христиане? Сами не знают. Знают деньги, а когда удается их заиметь, все, что им нужно, это наесться. Но что же в этом плохого? Почему у меня при всяком взгляде на них возникает такое чувство? Будто я виноват в том, что мне всегда хватало еды, что я здоров в отличие от них. Все равно ведь страдание распределено между всеми людьми равномерно: никто без своей доли, такой же точно, что и у соседа, не останется…» В глубине души он чувствовал, что последнее утверждение ложно, но сейчас верить в это было необходимо: порой не так легко бывает выдерживать голодные взгляды. Благодаря такого рода мыслям только и мог он продолжать прогулку по здешним улицам. Держась так, будто кого-то не существует – либо его, либо этих местных. Кстати, поди пойми еще, какое из этих двух предположений верно. Не далее как сегодня около полудня испанка-горничная в гостинице ему сказала: «La vida es pena».