Под открытым небом. Том 2 - стр. 98

– Ковальский, будь похитрее. В сущности, ты ведь не защищён, ибо не хитроумен. Это при такой-то должности! Тебя легко взять живым и схрумкать, – так говорил Суслов при их последней встрече.

– Почему же до сих пор цел? – не без иронии спросил тогда Александр.

– Всех обескураживает твоя работоспособность. И, как бы это сказать, прямолинейная самоотверженность – вот! Пожалуй, это! Рука не поднимается на такое. Но, если кто-то крепко тебя скушать возжелает, – будет сделано. Ты партизанишь, многое не согласовываешь, своевольничаешь. Прощается, пока не сделал ошибки! Понимаешь?

– Да уж куда мне?

– В сущности, ты, Ковальский, – ископаемое.

– Что?

– Ископаемое. Самородное. Мощное, но вымирающее.

– Не понял.

– Чего же не понимать-то. Ты и в этом весь, как на ладони.

Кто сегодня герой нашего времени, а?

– Ты о чём?

– О том. Кто больше лялякает, тот и герой. Демагог становится героем, понятно? А ты – молчун. Притом, упёртый такой.

– Да, я заметил: общественную активность развивает чаще всего посредственность. А что ей остаётся делать? Ей тоже хочется места под солнцем…