Под крышами Парижа (сборник) - стр. 36

Поговорка гласит: «Все люди разные, их сумма и есть мир». И это правда. А вот со взглядами или мнениями – не так. Сложи вместе все картинки, все взгляды, все философии – и ты не получишь целого. Сумма многих ракурсов не составляет и никогда не составит истины. Сумма всех знаний – это еще бóльшая неразбериха. Интеллект занят самим собой. Разум – это не интеллект. Интеллект – это продукт эго, а эго никогда не может угомониться, удовлетворить себя. Когда мы начинаем знать, что мы знаем? Когда теряем уверенность, что вообще можем знать? Истина приходит вместе с поражением. Она бессловесна. Мозг – это не разум, это какой-то тиран, который стремится овладеть разумом.

При чем тут астрология? Возможно, ни при чем и, однако, при всем. Для вас я представляю собой пример определенного типа Козерога; для психоаналитика я – что-то иное, для марксиста – образчик еще чего-то, и так далее. Что все это для меня? Какое мне дело, как работает ваш фотоаппарат? Чтобы увидеть человека целиком, увидеть таким, каков он есть, нужна какая-то иная камера, нужно иметь глаз еще более объективный, чем линзы фотообъектива. Надо смотреть сквозь множество граней, чьи сверкающие отражения слепят нас, засвечивая действительную природу личности. Чем больше мы изучаем, тем меньше знаем; чем больше мы оснащены, тем меньше способны видеть. Только когда мы бросаем попытку увидеть, попытку узнать, мы действительно видим и знаем. Видящее и знающее не нуждаются в очках и теориях. Все наши устремления и борения имеют своей природой исповедь. Это способ напоминать самим себе, что мы слабы, невежественны, беспомощны, слепы. В то время как мы не таковы. Мы малы или же велики ровно настолько, насколько позволяем себе так считать.

Иногда я думаю, что астрология, должно быть, берет свое начало с того момента эволюции человека, когда он утратил веру в самого себя. Или, скажем, когда он утратил свою целостность. Когда он захотел знать, вместо того чтобы быть. Шизофрения началась давным-давно, не вчера и не позавчера. И когда человек распался, он распался на мириады осколков. Но и сегодня, при нашей нынешней фрагментарности, снова обрести целостность возможно. Разница между человеком времен Адама и человеком сегодняшним единственно в том, что один родился в раю, а другой должен его создать. И это возвращает меня к вопросу выбора. Человек может доказать, что он свободен, только решив стать таковым. А стать таковым он может только тогда, когда осознает, что сам сделал себя несвободным. Для меня это означает, что он должен вырвать у Бога силы, отданные им Богу. Чем больше от Бога он признает в самом себе, тем свободнее он становится. А чем свободнее он становится, тем меньше решений приходится ему принимать, тем меньше проблема выбора, стоящая перед ним. Свобода – это неверный термин. Убежденность – это точнее. Безусловность. Потому что на самом деле есть только один способ вести себя в любой ситуации, а не два и не три. Свобода предполагает выбор, а выбор существует лишь в той мере, в какой мы осознаём свою несостоятельность. Можно сказать, что посвященный не мыслит. Для него что мыслить, что идти – это одно и то же.