Под его опекой - стр. 28

– А нельзя просто… не заключать ту сделку? – предлагаю наивно.

– Я думал об этом, – отвечает абсолютно серьезно, без издевки. – Более того, я действительно притормозил процесс, чтобы тщательно взвесить, стоят ли амбиции жизни. Но теперь я пойду до конца. Я уничтожу его бизнес.

– Зачем Вам это? – выпаливаю с отчаянием, неосознанно закусывая уголок нижней губы.

– Потому что он это заслужил, – Покровский поднимается, доходит до раковины и умывается. Вытирает лицо кухонным полотенцем и разворачивается ко мне. – Рискую показаться назойливым, но, если позволите, я бы остался спать на Вашем диване. Садиться за руль нет ни сил, ни желания. Концентрация на нуле.

– У меня довольно скромно, – мямлю, так же поднимаясь, – если Вас это не смущает, я постелю.

– У меня до четырнадцати лет из собственности была лишь койка-место. Точнее, даже та мне не принадлежала, просто числилась за мной.

– Детский дом? – уточняю, пытаясь не выглядеть удивленной, но едва ли скрыть получается.

– Да. Меня усыновили Покровские, биологические родители неизвестны, подкидыш в коробке у входа в роддом.

– Мне… жаль.

– Мне тоже, – он устало улыбается, а я иду устраивать своего дорогого во всех смыслах гостя на продавленном диване, на котором провела последние три года жизни и умерла моя бабушка.

– Четырнадцать – мое счастливое число, Вера, – говорит, прежде чем я успеваю прикрыть за собой дверь в зал.

Торопливо закрываю, с хлопком, который наверняка не укрылся от его внимания, и приваливаюсь спиной к прохладной стене. Но она не в состоянии присмиреть тот огонь, что начинает разгораться внутри меня, будь хоть не из железа и бетона, а изо льда.

Я родилась четырнадцатого апреля.

8. Глава 8

Покровский с аппетитом уплетает яичницу, сидя на моей кухне без носков. Почему-то именно их отсутствие смущает сильнее прочего. Брюки, рубашка, запонки, часы – все на месте. Носков нет. Стою с чашкой кофе у окна, пришвартовав зад к подоконнику, и симулирую глубокую задумчивость, но на самом деле – пялюсь на его ноги под столом. Он шевелит пальцами. У него есть пальцы, они голые и они под моим столом. Почему меня это так шокирует?

Чешу нос ногтем указательного пальца, совершаю титаническое усилие над волей, поднимаю взгляд в тот момент, когда он делает первый глоток кофе. С прищуром смотрит вдаль (примерно на полтора метра вперед, дальше – стена), засасывает поочередно сначала верхнюю губу, потом нижнюю, смакует послевкусие и выносит вердикт:

– Надо было ставить в офис не кофемашину, а плиту. Спасибо за завтрак. Вы определенно готовите лучше, чем я.