Под большевистским игом. В изгнании. Воспоминания. 1917–1922 - стр. 35

В первые же дни революции они организовали беспорядки в запасном саперном батальоне, стоявшем в Смоленске{71}. Барон Рауш в сопровождении начальника штаба округа генерала Морица{72} и начальника дорожного отдела генерала Миллера{73} отправился в батальон, чтобы урезонить бунтовщиков. Как нарочно, все трое генералов носили немецкие фамилии. Этого было достаточно. Им не только не удалось водворить порядок, но если им самим удалось спастись от смерти и отделаться только смещением с должностей и арестом, так только благодаря тому, что в первые дни революции революционные воины еще не вошли во вкус крови и оглядывались на Временное правительство. Никакого наказания за своевольное смещение начальников бунтовщики не понесли, да никто не ожидал этого. Петроград, Москва, Киев и другие пункты с крупными гарнизонами подали похвальный пример этому.

Вслед за этим должность главного начальника округа временно исправлял начальник инженеров генерал Пыхачев{74}, которого Деникин не хотел утверждать в этой должности и предложил ее мне.

Благодаря моей прежней службе в округе и благодаря тому, что за это время у меня установились очень хорошие отношения как с сослуживцами, так и сподчиненными, я был принят в Смоленске очень радушно, как старый знакомый. Мало того, что лично знавшие меня сохранили ко мне доброе расположение, они создали мне благоприятную репутацию и среди тех лиц, с которыми мне раньше не приходилось иметь дела. Это в высшей степени облегчало мое положение: не было вовсе враждебной предвзятости, напротив, всюду я чувствовал благожелательное ко мне настроение.

В Смоленске я застал съезд делегатов от всех гарнизонов округа, собравшихся для образования окружного комитета во исполнение программы преобразования военного управления на новых началах.

Не отчаявшиеся еще тогда в возможности спасти наше дело, питая еще надежду на то, что здравый рассудок русского народа осилит наконец революционное безумие и все «образуется», я принял горячее участие в работах съезда, ежедневно посвящал этому шесть-семь часов времени и старался незаметно руководить прениями, сидя в качестве присутствующего рядом с председателем за председательским столом.

Занятия съезда шли гладко. Председательствовал молодой прапорщик, но довольно уравновешенный субъект. Ко мне относились очень корректно, никаких резких выступлений лично против меня не было, но были нападки на военное начальство вообще, и в том числе на лиц, мне подчиненных. Эти нападки я никогда не оставлял без объяснения и всякий раз мне удавалось убедить аудиторию в целесообразности и правильности тех распоряжений, которые критиковались ораторами. Но я нисколько не успокаивал себя этими успехами и никаких иллюзий в этом отношении не питал, потому что прекрасно знал, насколько ненадежно и переменчиво в своем настроении сборище малосознательных людей. Иногда дело доходило прямо-таки до смешного.